Сокровища Манталы. Волшебная диадема

Оглавление

— Где новая служанка! — раздался неожиданно голос Кхараха. — Куда могла запропаститься? Кто видел?

«Опомнился…» — Оливия недовольно дернула плечами, словно увидела комара, собирающегося укусить.

— Я тебя найду… — шепнул Марко, отступая в темный угол. — Будет лучше, если нас не увидят вместе. Тогда ничего не заподозрят.

«Сейчас начнет кричать…»

Оливия повернулась и пошла в сторону орущего Кхараха.

— Где ты шатаешься?! — набросился на нее управляющий, едва увидел. — Повозка до сих пор не разгружена.

— Я заблудилась, — невинно хлопая ресницами, сообщила она. — Я впервые в этом доме. А тут, оказывается, столько коридоров… К тому же вы забыли сказать, куда все нести.

— Умная?.. — процедил Кхарах. — Или прикидываешься? Я тут подумываю: а не оставить ли тебя без завтрака?

«С ужином, значит, дело решенное, — догадалась Оливия. — Ну и ладно. А про завтрак можешь не беспокоиться. Разрешаю съесть самому. Я все равно не собираюсь на него оставаться».

Она постаралась улыбнуться, как можно глупее и наивнее.

— Давай, пошевеливайся, а не то запру в эргастул.

Это уже было что-то новенькое. Оливия понятия не имела, что такое эргастул, но судя по тону, с которым Кхарах произнес данное слово, пребывание в нем не сулило ничего хорошего. Вздохнув как можно громче и красноречивее, желая показать недовольство, она поспешила на улицу. Выйдя на открытый воздух, Оливия едва не лишилась чувств. Жара стояла настолько нестерпимая, что невозможно было понять, как ее выдерживает хоть что-то живое. Но не только ужасающее пекло так подействовало на нее.

Чуть правее от входа, прямо перед фонтаном с мутной водой, высилась статуя с человеческий рост. Но изображала скульптура вовсе не фигуру мужчины, и даже не женщины. Каменное изваяние представляло собой огромную змею с раскрытой пастью и высунутым раздвоенным языком. Ее застывшие, ничего не видящие перед собой глаза уставились прямо на Оливию. И хотя она прекрасно понимала, что змей не настоящий, ей стало не по себе.

— Что это?.. — заикаясь, выдавила она, пытаясь обойти статую как можно дальше.

— Не что, а кто, — торжественно произнес Кхарах. — Перед тобой Асмадеус.

— Асма-кто? — стараясь прийти в себя, удивилась Оливия.

«Столько патетики в голосе… Фи… терпеть не могу змей!»

— Скоро ты с ним познакомишься, — пообещал Кхарах. — Он любимиц Захира. И всех нас.

Впервые Оливия заметила на его лице проявление чувств.

«Любитель чешуйчатых? Понятно, отчего так плохо относится к людям. Он же сбрендил…»

Ее удивило, что она не заметила статую сразу, когда только входила в дом. Но затем поняла, вновь возвращаясь внутрь и неся очередную гору коробок. Сложенные высокой пирамидой, они попросту закрывали ее собой.

В животе сильно заурчало, и она едва дождалась, когда закончила работать. К тому же опять захотелось пить. Улучив момент, пока Кхарах, удовлетворенный тем, что она перетаскала весь груз из повозки, отстал от нее, Оливия отправилась на кухню. Там вовсю готовился обед. Жарилось мясо, варилась картошка, в бездонных кастрюлях булькала и ароматно пахла густая темно-красная жидкость, рядом стояли огромные миски с салатами. В углу на маленьком столе виднелись крохотные пирожные, рассыпчатая на вид халва, белый зефир и взбитые шоколадные сливки.

У Оливии потекли слюнки. Слушая непрерывное и становящееся все более громким урчание желудка и одновременно глядя на перепуганных кухарок, она медленно напилась воды. Затем подошла к столу и долго решала, что выбрать. Хотелось попробовать все, но она решила не слишком сильно наглеть в первый день своего рабства.

— Не надо, — принялась умолять ее рыженькая девушка. — Кхарах может увидеть. Не сносить тогда тебе головы.

— Глупость какая… — отмахнулась Оливия. — Он же не знает, сколько их тут. К тому же я не ела сегодня. — Она остановила свой выбор между пирожным и зефиром и теперь решала, что предпочесть. — Я наработала на сладость.

И протянула руку к пирожному.

— Так-так-так. А я тебя предупреждал… — раздался за спиной звенящий от злости голос управляющего. — В этом доме едят только с моего разрешения. Ты еще не заработала свой кусок хлеба.

— Нужен он мне больно, — усмехнулась Оливия, усиленно жуя. — Мне пирожные больше нравятся.

Лицо Кхараха не выразило никаких эмоций. Но кухарки, не сговариваясь, в ужасе прижались к ближайшей стене, с грустью смотря на Оливию во все глаза.

— Ты пожалеешь, — прошипел управляющий и хлопнул в ладоши.

Спустя минуту на кухню вбежали двое кривоногих парней, наголо обритых и с узкими, сжимающими шею обручами. Остановившись перед Кхарахом, они склонили лысые головы, ожидая приказаний.

— В эргастул ее! — рявкнул он, и по-прежнему ни один мускул не дрогнул на его лице. — И не выпускать, пока не распоряжусь.

Кухарки побледнели так сильно, словно наказали именно их, а не Оливию. Она ободряюще улыбнулась им и пошла следом за кривоногими слугами.

Эргастул находился глубоко внизу, в темном и мрачном подвале. Чтобы добраться до него, следовало выйти из дома, обойти здание, войти в мрачный проем, закрытый решеткой и тяжелой дверью, спуститься по узкой лестнице и долго идти по сырому, несмотря на жару снаружи, коридору. Сам эргастул представлял собой крошечное помещение, лишенное окон, света и каких-либо мало-мальских удобств. Оливия, часто шалившая в приюте, неоднократно оказывалась в местном карцере. Да, в нем имелась скамейка, служившая днем стулом, а ночью кроватью, драное одеяло, несколько охапок соломы и небольшое оконце, расположенное на уровне глаз. Здесь же ничего из перечисленного не было, помещение было совершенно пустым.