Оперативный резерв

Оглавление

– Н-не бойсссся.

Мало того что по-русски она говорила с акцентом, так еще и речь была смазанной, словно у старухи после инсульта, а голос простуженный или прокуренный, и губы почти не двигались! Настя затравленно оглянулась на входную дверь. В небольшой прихожей двухместного номера притаилась тележка с тряпками, швабрами и моющими средствами.

– Кто ты? – прошептала Настя. Выдавить из себя два коротких слова ей оказалось ничуть не проще, чем странной гостье, разве что акцента не было.

– Помоги… ты – колдунья… таких здесссь нет.

Девушка приноровилась, слова стали чуть разборчивее, но мимика и поза по-прежнему не менялись.

– Чем?! – воскликнула Настя, сообразила, что стоит перед незнакомкой в одних трусиках, дернула с прикроватной тумбочки майку и судорожно прижала к груди.

– Плаваешшшь как мужчина, – пояснила уборщица, – я видела… – она запнулась, подыскивая слово, – s-sea-view.

– Из окна, которое выходит на море, – пробормотала Настя, – понятно…

Она как во сне натянула майку. Девушка замолчала, собираясь то ли с мыслями, то ли с силами. «Она человек, – попыталась убедить себя Настя, – иначе она сказала бы “Иная”. По-русски или по-английски – не важно, но не “колдунья”. Кто она? И что у меня со зрением? Почему я вижу ее то затхлой тенью, то бледной немочью с неподвижными губами, то обычной горничной… Аура! – сообразила Настя. – Это у меня получалось».

Ауры она действительно видела. Никита говорил, что умеет смотреть сквозь Сумрак (еще он как-то проговорился, что Настя в Сумраке удивительно красива), но это дар, которым владеют не все Иные. Тут нужно дойти до какого-то уровня, специально учиться, с аурами проще. В пасмурную погоду Настя, даже не прилагая усилий, видела вокруг людей полупрозрачные ореолы. Если она смотрела на кого-то чуть дольше, особенно на темном фоне, она различала переливающиеся цвета. И разумеется, она легко отличила бы ауру Иного. Но жутковатая собеседница стояла у окна, за которым светило полуденное солнце. Если бы сейчас на три минутки перенести сюда мокрую московскую осень! Кто бы Насте сказал, что она понадобится ей в солнечной Анталии позарез.

На Настино счастье, ветер взвихрил за окном облака, парившие над морем, и серая муть ненадолго приглушила солнечный свет. Настя напрягла зрение…

– Колдунья, – повторила уборщица, – дос-стань мандалу. В воде у причала.

– Сама достань! – предложила Настя, медленно отходя к двери по стеночке. Девушка, как флюгер, поворачивалась следом. У нее не было ауры.

– Я мертвая.

Настя провалилась левой рукой в пустоту. Дверь рядом, только отшвырнуть тележку и выскочить в коридор. По курортным меркам, Настя теперь почти одета.

– Вода не примет… хоз-зяин не пустит.

Горничной наконец удалось добиться хоть какой-то интонации, и в сиплых словах слышалась глухая тоска. Настя замерла на месте, сосчитала до трех, закрыла глаза и сделала шаг вперед. Удивительно, но ее никто не разорвал на части. И тогда под оглушительный стук сердца она вплотную подошла к собеседнице.

– Как? Как это мертвая? – спросила Настя.

Горничная механическим движением протянула ей руку, Настя коснулась ее дрожащими пальцами. Холод. Грудная клетка девушки двигалась, только когда она говорила, искусственно прогоняя воздух через гортань. Зато Настя набрала полные легкие воздуха.

– Рассказывай! – выдохнула она и решительно села на кровать.

Через десять минут Настя натянула шорты, схватила очки и сплошной спортивный купальник, в котором обычно плавала ночью, и пулей вылетела из комнаты. Следом горничная выкатила тележку. Обернувшись в конце коридора, Настя увидела, как она закатывает ее в следующий номер.

Ларису она нашла в шезлонге возле бассейна.

– Лариска, я уборку проспала, – сказала Настя и откашлялась, услышав дребезжащую дрожь в голосе.

– Доброе утро, – улыбнулась Лариса, оторвалась от книжки и вопросительно посмотрела на подругу.

– Я к тому, что у нас не убрано, но это не по вине уборщицы. Так что не скандаль, пожалуйста, а то ей попадет ни за что.

– Из-за такой мелочи карму портить сам бог не велел. Тем более будучи российской гражданкой в начале третьего тысячелетия. Ты знаешь, что мы пятая раса, которая живет на этой планете? А некоторые теософы утверждают, что седьмая! И именно России предначертано…

– Ох, Лариса… – перебила Настя. – Какая у тебя каша в голове!

– А у тебя? – прищурилась подруга.

– У меня еще хуже, – честно ответила Настя, собирая волосы в тугой хвост.

– Ты куда?

– Пойду с причала поныряю.

– Ты же говорила, там неинтересно, – подмигнула Лариса.

– Теперь интересно.

– Ты же говорила, с него только салаги прыгают и толстые мужики, которые девочек кадрят.

Но Настя уже отошла и, не обернувшись, махнула рукой.

Горничная мучительно долго вспоминала свое имя и только к концу прерывистого рассказа, составленного из нескольких корявых предложений на смеси двух языков, вдруг выговорила: «Малика».

Она приехала сюда на заработки. И в первый же сезон на нее запал какой-то русский завсегдатай. За три недели отпуска он успел обзавестись дюжиной поклонниц. А безропотную горничную добавил в роскошный букет за непритязательность. Или просто по прихоти. Или в самом деле девушка поразила его восточной красотой. Насколько поняла Настя, Малика эмигрировала в Турцию с родителями из какой-то бывшей республики Советского Союза и воспитывалась отнюдь не в пуританских нравах и не в мусульманских традициях.

На следующий год история любви повторилась в точности. А в начале сентября вместе с русским красавцем приехала роскошная баба, вся в золоте, которая близко не подпускала к нему ни одну из томных красоток. Про уборщицу она, видно, не подумала, а когда узнала – пришла в ярость. Девушка не помнила, что произошло. Она лишь сказала, что умерла к тому моменту, когда тонкая игла, горящая огненными письменами, медленно прокалывала ей сердце… Этой иглой соперница уколола ее несколько раз – в горло, в бедра, плечи и кисти рук.