СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина!

Оглавление

Почти через месяц, 19 января 1945 года, состоялся следующитй сеанс связи Таврина с «Цеппелином». Таврин передал текст, подготовленный специалистами 3-го отдела Смерша во главе с майором Григоренко: «Выезжал (на) Урал (по) личному вопросу и искал Надю, которая в начале войны эвакуировалась в Свердловск. Безуспешно: мобилизовали в армию. Об отъезде хотел предупредить вас, но Лида не могла связаться. Л.П.»

Но Берлин мало интересовали личные дела агента. «Цеппелин» пел свою песню, на сей раз из трех коротких куплетов-радиограмм: «Зажигательный аппарат радиомины уничтожить. По выполнении доложить. Вблизи от вас работают друзья. Хотите ли для взаимной поддержки быть сведены вместе?»; «Газетные сообщения о комитете «Свободная Германия» здесь известны, передавать не нужно. Важно установить связь и сообщить о месте жительства членов, насколько они свободны»; «Сообщите, соответствует ли курс новых печатных чешских денежных знаков: 5,5 чешской кроны одному рублю. Повторяю 5,5 кроны равны одному рублю».

– Как ты думаешь, Григорий, если Таврин быстро согласится на соединение с другой группой диверсантов, не вызовет ли это подозрение у немцев? – прочитав расшифровку радиограмм, Барышников поднял глаза на Григоренко.

– Думаю, вызовет, товарищ полковник.

– Вот и я о том же думаю. Но и не меньшее подозрение может вызвать прямой отказ. Кроме того, возможно, что члены этой группы «друзей» являются участниками другой нашей же «игры» – «Загадка». А?

– Согласен, – после небольшой паузы кивнул Григоренко. – А что, если оставить все на усмотрение самих немцев?

– По-моему, это будет самое разумное решение. Готовь ответ, Григорий.

– Есть готовить ответ.

27 января в Центр были направлены следующие радиограммы: «Зажигательный аппарат радиомины уничтожен. Относительно друзей, в зависимости от вашего решения. Если это поможет ускорению выполнения моего задания, я согласен. Но чтобы люди были вами проверены, и я их лично знал и им бы доверял»; «Ваша телеграмма № 3 плохо расшифровывается и мне непонятна. О чешских кронах здесь ничего не слышно. Сообщите яснее, что я должен узнать о них», «Грайфе. Ваш радист быстро передает, не соблюдает пауз между группами, Лиде принимать тяжело. Прошу указать радисту на необходимость отчетливой работы».

Ответа из Берлина не последовало. То ли у немцев возникли какие-то сомнения по поводу Таврина, то ли им было не до него. И тогда Григоренко решил, что Таврину следует обратиться напрямую к Краусу. И 31 января в Берлин ушла радиограмма: «Краус. В час тяжелых испытаний заверяю в преданности делу. Что бы ни случилось, буду добиваться выполнения поставленных мне задач и жить надеждой победы. Прошу передать приветы и лучшие пожелания всем друзьям по борьбе. Петр».

Наконец, из Центра получили ответ, но несколько странный: «Нумерацию ваших телеграмм начинайте каждый месяц с нового номера. Сокращения, употребляемые при сброске груза: сегодня сброски нет – 416; сегодня сброска – 445». В СМЕРШе так и не смогли решить этот ребус, и потому 7 февраля Шилова радировала: «Последняя ваша радиограмма непонятна. О какой сброске идет речь? Если это касается друзей, которых вы имели в виду, то прошу вначале сообщить, кто они и знаю ли я их лично». Из Центра в тот же день пришли две шифровки: «Петр и Лида, сердечные приветы. Во всяком случае мы победим. Может быть, победа ближе, чем мы думаем. Помогайте и не забывайте вашу клятву. Краус»; «Слушайте радиостанцию «Комитета освобождения народов России» на волне 1339 метров в 12.45, 14.00, 10.15, 19.05, 22.15 и 01.45 по моск. времени. Слушать можете только на радиоприемник, но не на вашу рацию».

Таврин поймал на себе удивленный взгляд Григоренко.

– Это явный привет от Жоры Жиленкова, – усмехнулся Таврин. – Точнее, генерала Жиленкова.

– Понятно!

Русская освободительная армия генерала Власова в то время, наконец, получила от Гитлера карт-бланш и начала боевые действия на Западном фронте, шествуя по Чехословакии. Возможно, именно с этим и был связан запрос по поводу курса чешской кроны.

Следующий сеанс связи состоялся 13 февраля. В «Цеппелин» была отправлена шифровка: «Благодарим за приветы. Преданности делу не сомневайтесь. Сделаю все, что в моих силах. Петр. Слушать станцию «Комитета освобождения» не могу из-за отсутствия приемника, который был вынужден бросить в пути».

Ответная радиограмма получена 15 февраля, Центр сообщал: «Непонятная вам телеграмма содержит условные обозначения, чтобы скорее известить вас в случае сброски груза». Вероятно, в «Цеппелине» планировали сброс новых спецсредств для осуществления теракта взамен пришедшего в негодность взрывателя к радиомине.

Вновь вышли в эфир 5 марта и сообщили, что выходить на связь будут только для передачи особо важных сообщений, так как питание батарей на исходе, а приобрести новые нет возможности. В тот же день из «Цеппелина» пришел ответ: «Сообщите, где вы находитесь и как Лида устроилась. Какое внутриполитическое положение…» Из-за помех в эфире окончание радиограммы получить не удалось. Видимо, это поняли и в «Цеппелине, поэтому 9 марта пришла повторная шифровка из Центра: «Сообщите, где вы находитесь и как Лида устроилась. Какое внутриполитическое положение и шансы для проработки ваших планов. Привет от Нины. Краус». В ответ в «Цеппелин» передали сообщение: «Для лучшей маскировки телеграмм меняйте ключевые группы. Первая ключевая остается на старом месте, как вторая группа в телеграмме. Вторая образуется путем сложения первой ключевой с последней гру…» Но и в этот раз из-за сильных помех Центр пропал в эфире, и, как оказалось, теперь уже навсегда. В марте – апреле 1945-го радиоточка неоднократно пыталась установить связь, но «Цеппелин» в эфире больше не появлялся.