Владыка Ядов

Оглавление

Семь духов, соответствующих семи отравленным потокам, в незримой форме парили над ядовитым бассейном. Бесчетное множество лет они провели тут без всякого движения, в состоянии, среднем между медитативном трансом и сном. Они были похожи друг на друга по своей природе, но различались так же, как один человек отличается от другого: каждый из них созерцал в глубоком трансе те миры и те потоки силы, которые были ближе ему самому. Если бассейн с темной жидностью был сердцем замка, то семь духов были его душой.

У них не было имен и не было иных целей, кроме бесстрастного ожидания итога: каждый из них знал, что когда-нибудь они исполнят свое предназначение и исчезнут. Небытие не пугало их и не манило — они не ведали страха смерти и не томились от скуки. Магия, поддерживающая замок, могла истощиться, камни — превратиться в пыль, ядовитые потоки — иссякнуть, а безжизненная равнина — зазеленеть; могло произойти все что угодно, но семеро духов остались бы ожидать своей судьбы там же, где некогда были оставлены своей госпожой.

Они не вели счет времени, и не могли сказать, сколько именно лет прошло, прежде чем что-то начало меняться: столетья были для них калейдоскопами снов, составленных из видений, относящихся к различным мирам, но неуловимо связанных между собой — эта связь была настолько тонкой и зыбкой, что никто, кроме семи хранителей Гхадаби, не смог бы уловить ее. И все же изменения наступили. Первыми их ощутил четвертый дух, соответствовавший желтому потоку. Он почувствовал, как дрогнули далекие Сферы, долгое время остававшиеся покинутыми; их движение изменилось; населявшие их обитатели — кхаду и лганарэ, ведущие жизнь, более похожую на прозябание — затрепетали и подняли головы: их сознание стало яснее, цель и причина их существования — четче, их магия ожила, а тела наполнились силой. Высохшие русла энергий наполнились свежими потоками; по небесам множества миров пронеслись ветра, о существовании которых давным-давно позабыли. Эти ветра несли не свежесть, а смерть; одни создания гибли, вдыхая их, другие менялись. Затем перемены ощутил седьмой дух, соответствовавший темному потоку: он смотрел вниз, в глубину Преисподней, и увидел, как засочились жгучей росой обугленные ущелья и трещины; как взвились над пустошами бесплотные призраки; как затанцевали, слипаясь и соединясь друг с другом, осколки Сфер, некогда разрушенных Князьями Дна в качестве свидетельства верности договору, заключенному между Светом и Тьмой. То, что было позабыто, теперь возвращалось; древние печати оказались сорваны; а те, кто должен был исчезнуть в результате сделки между Князьями Света и Тьмы, снова вступали в этот мир. Это был знак, и седьмой дух верно истолковал его.

Третий дух, соответствующий желтовато-зеленому потоку, следил за малым, а не за великим: предметом его созерцания многие тысячи лет был один-единственный цветок, растущий в пространстве сновидений. Однако его созерцание было столь тонким и изощренным, что в этом цветке для него отображалась вся Сальбрава со всеми Сферами ее миров; и в капле росы на листке воображаемого цветка он разглядел тьму, надвигающуюся на замок Гхадаби — тьму, которую они так долго ждали.

Затем перемены ощутили первый, второй, пятый и шестой духи — каждый по-своему. С какого-то момента перемены стали заметны и для обычных обитателей этого мира: лиловые небеса Когхагидобона темнели и наполнялись мечущимися тенями; подули ветра, убивающие и извращающие все живое. Буря из теней двигалась с запада на восток, и когда она подошла к пустому пространству вблизи замка, то ядовитые испарения Гниющей Бездны слились с ней и, казалось, еще больше усилили ее.

— Вот и все, — сказал первый, наблюдая за этой картиной. — Она уже здесь.

— Не она, — возразил пятый. — Теперь это он.

— Как такое может быть?

— Боги двуполы, — объяснил третий. — Прежде ее женская часть была выражена сильнее, теперь более выражена мужская.

— Его сила влияет не только на то, что мы видели, но и на нас самих. — Сказал четвертый. — Даже сейчас, когда он еще далеко, я чувствую себя иначе. Мой ум стал яснее, а зрение четче.

— Он близко, — вновь возразил пятый.

Духи смотрели, как буря, протянувшаяся с запада на восток, коснулась замка и, словно дым, стала втягиваться в его стены и башни. Чары, окружавшие постройку, должны были препятствовать любому проникновению извне — но вместо этого они свободно пропускали внутрь ту силу, которой была наполнена буря.

— Почему мы были оставлены? — Спросил шестой дух. — Раз конец близок, я хочу это знать.

— Я не знаю. — Ответил первый.

Остальные также сказали, что не представляют, с какими целями и для чего это было сделано.

— Мы важны для него, — сказал седьмой. — И этого достаточно.

— Он не видит нас и не помнит, — вновь возразил пятый. — Как же мы можем представлять для него ценность?

— Верно и то, и другое, — произнес третий. — Он не помнит, но мы важны. Он еще не знает, в чем наша ценность, но когда он спустится сюда, то поймет.

— Откуда ты это знаешь? — Спросил шестой.

— Мы все помним разное, представляя собой различные аспекты сущности, которая прежде была единой. Я уверен в том, что сказал, но ты наверняка знаешь нечто такое, что мне неведомо.

— Для чего же мы были разделены? — Спросил четвертый.

— Это другой способ спросить о цели нашего существования, — произнес седьмой. — А нам ее знать не нужно. Знание об этой цели не напрасно разделено между нами; все обретет смысл, когда мы соединимся вновь. Торопить события не следует.