Комкор

Оглавление

У землянки, которая располагалась рядом со штабной, стоял генерал-лейтенант Болдин и с кривой усмешкой наблюдал этот ажиотаж, вызванный нашим приездом. Поняв, что его заметили, Болдин напрягся, усмешка сошла с лица, и он сделал шаг вперёд. Естественно, мы с Черных поспешили к генерал-лейтенанту, по пути перешагивая пучки проводов, которые стелились по земле и были протянуты из ближайшей землянки, в ней и размещался узел связи. Впереди шёл Черных и, конечно, он первым доложил о выполнении задания. Потом подошёл мой черёд рапортовать.

Я ещё не дошёл и до трети своего доклада о действиях бригады, как был остановлен возгласом генерал-лейтенанта:

— Достаточно, Черкасов, все свершения бригады давно мне известны. И не только мне — твой начальник штаба уже раззвонил об успехах бригады по всей 10-й армии, и штаб фронта в курсе, и даже генштаб. Не знаю, как у него рация-то выдержала, рассылая такое количество радиограмм. Штаб фронта очень доволен действиями бригады, тем, как она выполняла распоряжения командующего фронта по недопущению флангового прорыва немцев. Я только что разговаривал с Павловым, он лично попросил меня объявить благодарность командиру 7-й ПТАБР. От себя скажу — не зря я тебя представлял в мае как командира бригады, оправдал ты моё доверие.

Болдин как-то требовательно на меня посмотрел. Ничего не оставалось, как вытянуться и гаркнуть:

— Служу трудовому народу!

Генерал-лейтенант удовлетворённо хмыкнул и доверительно-дружеским тоном произнёс:

— Поздравляю, Юрий Филиппович, с присвоением тебе внеочередного звания генерал майора! Приказ пришёл сегодня.

Пришлось ещё раз гаркнуть:

— Служу трудовому народу!

На этом, так сказать, раздача бубликов завершилась, и пошёл вполне конкретный разговор. Во-первых, о том, что я назначен командиром 6-го Мехкорпуса, вместо геройски погибшего Хацкилевича. Во-вторых, что именно мне поручается координировать действия Конно-Механизированной группы, вместо срочно вылетающего в Москву Болдина и, наконец, что приказ о фланговом ударе по 3-й танковой крупе немцев никто не отменял, несмотря на тяжёлое положение, сложившееся в соединениях группы. Приказ — есть приказ, и его нужно выполнять.

Весь этот набор сладких пряников из слов о долге перед родиной и партией, мог подействовать разве что на какого-нибудь салагу-выдвиженца, которому предложили высокий пост, но только не на меня. Я дрался не за своё карьерное будущее, а за родину, чтобы не повторился тот кошмарный сценарий, что царил в моей прошлой реальности. Я не хотел идти на поводу тех людей, которые, собственно, и допустили возможность существования такой реальности. Поэтому на все напыщенные слова Болдина, убеждающие меня в необходимости продолжения наступления на Гродно, ответил сухой цитатой из Полевого Устава Красной Армии за 1939 год, заявив:

— Товарищ генерал-лейтенант, без серьёзной подготовки ни в коем случае нельзя наступать на Гродно. Вы сами знаете ПУ-39, который категорически требует: ' Атака танками переднего края должна быть во всех случаях обеспеченна артиллерийской поддержкой и не допускается без неё'. Но взаимодействия с одной только артиллерией тоже недостаточно: нужна разведка, нужна устойчивая связь, требуется поддержка с воздуха. Ничего этого нет и в помине. Такое наступление обречено на провал. Если вы теперь повторите приказ, я буду оспаривать его в Генштабе.

Да…, такого развития событий генерал-лейтенант никак не ожидал. Чтобы подполковник, которого только что произвели в генералы, ещё смел о чём-то вякать, кроме слов благодарности и признательности родной Коммунистической партии — это было выше всех его представлений о жизни. Но это произошло, и он ничего с этим не мог поделать. Решение о назначении меня командиром 6-го Мехкорпуса было уже принято на самом верху, а ему самому, судя по всему, нужно было срочно улетать, чтобы как можно быстрее выбраться из этого капкана. Пришлось генерал-лейтенанту смазать свой, первоначально звучавший совершенно однозначно, приказ, о наступлении на Гродно, и он гневно парировал:

— А никто вас и не заставляет без артподготовки наступать на Гродно. Вам ещё в бытность комбрига переподчинены десять артполков РГК, вот их и используйте.

Вспомнив науку старого лиса Пителина о том, что у начальства, для подстраховки, нужно брать письменные приказы и распоряжения, я, нагло глядя в глаза Болдину, сказал:

— Товарищ генерал-лейтенант, у меня, кроме радиограмм из генштаба, нет никакого другого подтверждения, что эти полки подчиняются приказам штаба бригады. По координации действий соединений, входящих в Конно-Механизированную Группу, тоже не ясно. Приказа нет, и на каком же основании командиры 11 Мехкорпуса и 6-го ковкорпуса будут выполнять мои распоряжения? Чтобы не было пререканий, требуется письменный приказ.

Деваться генерал-лейтенанту было некуда, поэтому, глухо бухча что-то 'о глупом формализме даже в такой тяжёлый период времени', Болдин всё же внял моим словам, и мы отправились в штаб САК для оформления нужных приказов. Перед самым входом в блиндаж Болдин остановился, повернулся ко мне и спросил:

— А где твой трофей, где пленные гитлеровцы?

Я без заминки доложил:

— Пленные находятся под усиленной охраной и ждут своей участи в кузове грузовика, на котором мы и прибыли. Там же лежат, подготовленные для передачи в вышестоящие штабы, секретные немецкие документы.

Генерал лейтенант кивнул и, обращаясь уже к Черных, который стоял позади меня, спросил: