Выбери любимый жанр

Оценить:

Упрямое время

Оглавление

– Не надо обгонять, – попросил я. – Давай за этим автобусом.

Парень посмотрел на меня удивлённо.

– Он плетётся, как черепаха.

– Ничего, я не спешу.

– А у меня работа сдельная.

– Сколько хочешь?

Водитель задумался.

– Давай по спидометру плюс время, как за простой.

Это было жирновато, но не спорить же!

– Хорошо.

Мы поехали следом за «тридцать четвёртым». Ползли «черепахой», останавливались, когда он останавливался.

– Ты что, следишь за кем-то? Частный детектив, что ли?

– Ага, детектив. Частный.

– Тётка какая-то наняла выследить, к кому благоверный шляется, я прав? От блин, денег людям девать некуда, зажрались. А не боишься, что он нас засёк?

Парню хотелось поговорить, мне – нет. Когда водила понял, что беседа не клеится, недовольно насупился.

– Влипну я с тобой в неприятность.

– Не влипнешь.

Но прав оказался он, а не я. После следующего светофора навстречу такси вдруг шагнул гаишник, махнул палочкой, приказывая остановиться.

– Да что за напасть! Не нарушал вроде ничего, – возмутился парень. И начал сбавлять скорость, прижимаясь к обочине. А «тридцать четвёртый» уже был у следующего перекрёстка, успевал на зелёный. До бульвара Шевченко ему оставалось две остановки.

Пузатый гаишник шёл неторопливо. Куда ему спешить? Деньги сами, на колёсиках, к нему подкатывают, знай себе стой, да палочкой помахивай. Пока подойдёт, пока разбираться будут… Не успеем догнать!

Я дёрнул ручку, распахнул дверь.

– Э, а деньги?! – возмутился шофёр, но заметил брошенную на сиденье купюру, замолк.

Метров через сто проспект заворачивал вправо. «Тридцать четвёртый» уже исчезал там, за росшими вдоль тротуара деревьями. Я побежал. Мимо подозрительно уставившихся на меня гаишников, петляя между прохожими, проскакивая перекрёстки на красный свет, бросаясь чуть ли не под колёса машин, не слыша сердитые сигналы и матерную ругань. Ох, как я бежал! Никогда прежде так не бегал, даже в молодости, на тренировках. Сердце колотило, в ушах звон, в глазах круги поплыли разноцветные…

Я успел. Как раз успел, чтобы увидеть. Мне снова показывали, ещё с одного ракурса – теперь «опель» летел мне навстречу. Тёмно-вишнёвый капот смял детскую фигурку, перекусил пополам. Словно акулья пасть щёлкнула…

– Мужчина, вам плохо?

Плохо. Мне очень плохо! Так плохо, что самому под этот «опель» проклятый броситься хочется.

Глава 14. 1 июля 2001

Мужичёк с сизым носом был на своём посту. Привычно шагнул навстречу.

– Добрый день, уважаемый!

– Что, выпить не с кем?

– Дык! Не с кем. Душа, понимаешь, просит, – постучал он себя гулко по грудаку, точь-в-точь, как в прошлый раз, – а не с кем. А я же не алкаш, чтобы в одиночку пить.

Я тоже не алкаш. Но сейчас только и остаётся, что напиться. Чтобы больше ни о чём не думать.

– Ну давай выпьем.

Мужик сразу расцвёл.

– Вот и добренько! Я счас сбегаю, пузырь возьму. Ты не думай, деньги у меня есть, потом посчитаемся. Ты какую уважаешь?

– Без разницы. По своему вкусу бери.

– Добренько, добренько! Я мигом. И пойдём, посидим где-нить на лавочке.

– У меня и посидим. Я в этом доме живу.

– Дык и я в этом. Что я тебя раньше не видел?

– Я недавно квартиру снял.

– А, вон оно как. Ты один живёшь, что ли?

– Один.

– А я семейный. Супружница у меня, детки. Так что не приглашаю к себе, извини.

– Да беги ты уже!

– Дык, мигом я, мигом…

Минут через двадцать мы расположились на кухне. Из закуски у меня наличествовали только застывший омлет да четвертинка хлеба. Ну, не закусывать собрались, выпивать.

На правах хозяина я разлил по первой. Мужик тут же подхватил свой стакан.

– За знакомство, что ли? Меня Миша зовут.

– Гена.

– Вот и добренько.

Водочку он опрокинул в себя смачно, только булькнуло. Видно, опыт употребления у Мишани немалый имелся. Отломил кусочек ржаного, занюхал, морщась. Зажевал вдогонку.

– А что, Гена, ты смурной такой? Случилось чего у тебя?

Я усмехнулся криво.

– Давай по второй примем, а потом уж по душам калякать начнём.

– Правильно. Как моя супружница говорит, «между первой и второй перерывчик небольшой».

– Что же ты с супружницей пузырёк не давишь?

– Дык, сам сказал – по душам поговорить охота. А с супружницей разве по душам получится? Баба есть баба, у неё другое на уме. А ты чего один? В разводе или волю любишь?

– И в разводе, и волю люблю.

Вторая тоже пошла хорошо. И как-то легче стало внутри, спокойнее. Будто осаждаться начала вся та муть, что мозги мне загадила.

– А «смурной» я, Миша, потому что дочку у меня сегодня убили.

– Да ты что?! – у мужика даже рожа вытянулась. Чуть омлет не уронил. – Как?!

– Мент машиной сбил на переходе. Ненавижу козлов!

– Аааа… – мужик вздохнул. Взял бутылку, разлил по третьей. – Тогда давай не чокаясь. Помянём. Как звали-то дочку?

– Ксюша. Оксана.

– Царство небесное рабе божьей Оксане.

Эту Миша выпил неторопливо, с чувством. И закусывать не стал, лишь кулаком занюхал.

– Сколько лет дочке было?

– Двенадцать.

– Дитё невинное. Крепись, Гена. Говорят, невинные души прямиком в царство небесное возносятся, так что дочка твоя в раю. А тебе крепиться нужно и терпеть. И Бога не забывать. Чтобы сподобил увидеться с ней в загробной жизни.