Товарищи офицеры. Смерть Гудериану!

Оглавление

Спущенный с задержки затвор пистолета клацнул, загоняя в ствол первый патрон, и я вернулся в бой, тремя выстрелами завалив немца, пытавшегося то ли просто укрыться в бронетранспортере, то ли добраться до пулемета. Попал, как ни странно: нелепо взмахнув руками, фриц упал возле задней двери. Пока дергал стволом, выбирая новую цель, неожиданно осознал, что, собственно, все и закончилось…

Как все?! Так ведь и тридцати секунд не прошло?! С глуповатой полуулыбкой взглянул на поручика – заметив взгляд, Николай Павлович похлопал по диску, показывая, что патронов у него больше нет. И призывно махнул мне рукой. Подобрав пустую обойму, я торопливо подполз к нашему командиру.

– Похоже, получилось?

– Отчего ж не получиться? – пожал тот плечами. И, кивнув на «ДТ», продолжил: – Хорошая машинка, метко бьет. Жаль, боеприпасов к нему нет, так что придется бросить. А ты молодец, хорошо стрелял. Впервые?

– Что впервые? – протупил я, глядя, как Якунов, перезарядив трехлинейку и выбросив пустую обойму, ползет к нам.

– В человека, говорю, впервые стрелял?

– Угу, – выброшенный коротким боем адреналин (нет, понятно, что «выбрасывается» он исключительно надпочечниками, но так как-то более литературно звучит… блин, что за чушь в башку лезет?) пошел на убыль, и меня стало слегка потряхивать. Ну да, все верно, начался отходняк. Перед глазами внезапно возник дернувшийся на подножке кабины шофер грузовика, кулями оседающие возле легковушки ремонтники и последний застреленный фриц, не добежавший до спасения полуметра. Блин, сколько читал о подобном, но никогда не думал, что это произойдет со мной, что придется стрелять в людей…

– Ты тогда тут посиди, мы с Сергеем сами сходим, осмотримся, вдруг кто уцелел.

– Не выдумывай. – Я взглянул поручику в глаза. – Вместе пойдем. А за меня не переживай, справлюсь. На, перезарядись. – Гурский принял у меня «наган». – Пистолет пока у меня побудет, там еще пять патронов осталось.

– Как мы их, а, товарищи?! – сверкая глазами, спросил присоединившийся к нам танкист. – За минуту тварей покрошили!

– Да, неплохо повоевали. – Поручик сноровисто откинул флажок и выбросил из барабана стреляные гильзы. Распотрошив одну из картонок, перезарядил револьвер. – Слушай приказ. Сейчас подходим и, страхуя друг друга, осматриваемся. Оружие проверить, внимания не терять. Раненых… – Он на миг заколебался, жестко докончив: – Раненых врагов, по закону военного времени, уничтожать на месте. Действуем быстро, вдруг кто на дороге появится. Все, вперед.

Рывком преодолев открытое пространство, мы выскочили на дорогу. Я бросился к легковухе, поручик, как единственный из нас способный выстрелить аж целых семь раз, – к «Ганомагу». Танкист же порысил к заднему борту грузовика, собираясь убедиться, что в кузове никого нет. Со стороны бронетранспортера раздалось несколько негромких хлопков – стрелял «наган» куда тише, нежели мой «ТТ». Поначалу я дернулся было, даже присел, но тут же понял, что это Гурский добивает недостреленных фрицев. Из «моих» гитлеровцев живым оказался лишь водитель грузового «Мерседеса» да тот из фрицев, что попытался спрятаться под автомобилем. Кстати, легковушка оказалась «Опелем»: пока бежал, успел разглядеть на капоте эмблему с характерной молнией. Оба уже не жильцы – у водилы грузовика прострелена грудь и, судя по обильно струящийся по подбородку крови, задета аорта или легочная артерия. У второго гитлеровца брюки пропитались кровью от поясницы аж до колен – как ни странно, все три мои пули попали в цель. Оба подранка были без сознания.

Поколебавшись, поднял пистолет… и тут же опустил. Блин, ну не могу я так! Когда стрелял, почти никаких колебаний с прочими угрызениями совести не испытывал, а вот так, с метра, в упор – не могу… Но ведь нужно! Может, зажмуриться? Я снова поднял «ТТ», прицелился в голову водителю штабного автомобиля, успел даже подтянуть спуск, как вдруг за спиной бумкнуло и немец, дернувшись, боком сполз с подножки. Посреди лба появилось небольшое темное отверстие. Резко обернувшись, встретился взглядом с незаметно подошедшим поручиком.

– В подобной ситуации главное – не раздумывать. Просто делай что нужно, и все. Ладно, погляди, что в пассажирском авто, я пока вторым займусь.

Благодарно кивнув, я рванул к «Опелю». Заглянув сквозь запыленное боковое стекло с окруженным сеточкой трещин пулевым отверстием, ничего не рассмотрел и дернул дверцу, отступив в сторону и нацелив внутрь салона ствол пистолета. И правильно сделал: из автомобиля окровавленной головой вниз кулем выпал тучный фриц в офицерском френче с витыми серебряными погонами-«косичками». Ого, это я его что, ухитрился прямо сквозь дверь пристрелить? Да еще и в башку попал? Ни фига себе повоевал впервые в жизни…

Быстро осмотрев салон – больше никого, только на правом переднем сиденье лежит немецкий автомат, – перевернул немца на спину. Судя по темному пятну на кителе, еще одна револьверная пуля попала ему в грудь. Вгляделся в погон с двумя непривычного вида «кубарями», припоминая, чему это соответствует. Как ни странно, вспомнил: оберст, то бишь полковник по-нашему. Неслабый чин, как ни крути, удачно получилось.

Рядом закряхтел Гурский, за ноги оттаскивая от «Опеля» раненого немца. Хлопнул револьверный выстрел, однако на этот раз я оглядываться не стал. И без того кучу острых ощущений за сегодня получил. Вместо этого обошел машину и забрал автомат водителя вместе с не замеченным сразу тощим кожаным портфелем, упавшим с заднего сиденья. Отлично, прихватим с собой, вряд ли жирный оберст там бутерброды с бутылкой шнапса возил, наверняка какие-то важные документы. Кстати, насчет документов… Наклонившись над немцем и стараясь не перемазаться в крови, забрал из кармана удостоверение и еще какие-то бумаги, а из кобуры – пистолет, оказавшийся знакомым по кинофильмам про неуловимого Бонда «вальтером ППК». Оружие надежное, легендарное, можно сказать, но не особо мощное. Сунув пистоль в карман галифе, повернулся к поручику. Пользуясь тем, что танкист нас не слышит и можно плюнуть на субординацию, сообщил: