Триггеры

Оглавление

Сет всегда был сам не свой до новостей, и под пристальным надзором сестры Келли он принялся читать новости о покушении. Чтение оказалось захватывающим и жутковатым и дало ему представление о том, как выглядели бы новости, если бы покушение достигло цели — хотя он полагал, что в случае его гибели «Хаффингтон Пост» не стала бы ворчать, что «Вы ожидали от Джеррисона речи президента, а услышали лекцию профессора с пожизненным контрактом, которому ни к чему беспокоиться о своём месте работы. Избирательному комитету Республиканской партии следовало бы нанять для него тренера по публичным выступлениям».

Чёрт бы их побрал, у него был такой тренер. И он честно пытался уделять ей внимание. Она снова и снова проходила с ним все детали: как держать голову, как использовать жестикуляцию для усиления сказанного, с какой скоростью читать текст с телесуфлёра. Она сразу сказала, что он говорит слишком быстро, по её замерам, 11000 слов в час. Он объяснил, что это наследие лет, проведённых в Колумбийском университете; слишком много истории нужно было впихнуть в слишком малое число академических часов. Она сказала, что пристойной скоростью, за которой без труда будет поспевать большинство слушателей, является 8500 слов в час, и он практиковался в замедленной речи. Например, речь, которую он произносил у Мемориала Линкольна, состояла из 1734 слов, и когда он её репетировал, то укладывал её в двенадцать минут, исключая время на аплодисменты. Конечно, он произнёс лишь небольшую её часть, когда, как написали в статье на MSNBC, «выстрел неудавшегося убийцы разорвал холодный ноябрьский воздух…».

И тут ему в голову пришла мысль. Он открыл документ с текстом своей речи и выделил в нём всё от начала до того места, где его подстрелили; он уже много раз видел этот момент в видеозаписи (и нашёл это зрелище странно захватывающим — Кадим увидел это в новостях раньше него, и Сет помнил, тот первый раз; ощущение было точно такое, как если бы он наблюдал за покушением, находясь вне собственного тела). Он пошарил по меню и нашёл команду подсчёта количества слов. «Слов: 281» появилось на экране в ряду прочей статистики. Ну, ладно. Хорошая была мысль, но…

Однако он выделил всё с самого начала, включая заголовок и прочее. Он вернулся к началу документа и снова произвёл выделение, на этот раз начав после слов «Речь Президента США на Мемориале Линкольна, посвящённая теракту в Чикаго. Точное соответствие текста не гарантируется». Потом снова выполнил команду подсчёта статистики. «Слов: 247».

Скажи Гордо, чтобы он метил на 2-4-7…

Он вернулся к концу выделенного текста и прочитал вслух предложение, которое произнёс перед тем, как в него ударила пуля: «Если бы мои студенты могли вынести с моих лекций лишь один урок, я хотел бы, чтобы этим уроком была знаменитая максима о том, что те, кто не учится у истории, обречены её повторять».

Повторять. Словно эхо.

Скажи Гордо, чтобы он метил на 2-4-7 для эхо…

Множество людей имеет доступ к текстам его речей до того, как он их произнесёт; для директора Секретной Службы Хексли не составило бы труда ознакомиться с речью заранее и раздать копии её текста другим, включая Гордо Данбери — копии с пронумерованными словами, так что они могли точно планировать свои действия. Хексли говорил кому-то передать Данбери, что идеальным эхом — этаким взрывом из прошлого — было бы убить нынешнего президента, когда он стоит перед статуей другого убитого президента, произнося слова о том, как повторяется история.

И, подумал Сет, история почти повторилась.

В этот момент вошла Сьюзан Доусон.

— Добрый день, мистер президент. Бесси Стилвелл и агент Хадкинс уже в воздухе. Они будут в «Эндрюсе» в 20:00.

— В «Эндрюсе»? — переспросил Сет. — Не в «Рейгане»?

— Нет, мистер президент. Они возвращаются на военном самолёте.

— Я же сказал, что они должны лететь коммерческим рейсом.

Сьюзан вскинула брови.

— Э-э… простите, сэр, на самом деле вы сказали, что они должны вылететь в Лос-Анджелес ближайшим коммерческим рейсом. Вы ничего не говорили о возвращении, и Дэррил решил, что вы захотите обеспечить Бесси максимальную безопасность, и поэтому они возвращаются самолётом ВВС.

— Чёрт, — сказал Сет.

— Что не так, сэр? Прошу прощения, если я…

— Нет, нет. Что сделано, то сделано. Но… ч-чёрт!

Глава 41

Никки Ван Хаузен ехала домой после встречи с Дженис Фалькони; она надеялась, что встреча немного успокоила бедняжку. В багажнике у неё болталось несколько табличек с надписью «Открытый дом», которые понадобятся ей завтра: воскресенье — лучший день для таких мероприятий.

Открытый дом.

Впустить незнакомцев, позволить им рыскать по дому, воображать собственную жизнь, наложенную на голые кости здания: этот дом, но с их мебелью. Люди будут заходить и пытаться решить, подходящее ли это место, чтобы долгие годы накапливать в нём свои воспоминания.

Шёл снег. Никки включила дворники. Её отвлекали воспоминания Эрика — сегодняшняя пресс-конференция, вчерашняя операция. Столько всего произошло за такое короткое время!

И то ведь были лишь новые воспоминания. Эрик на пятнадцать лет старше Никки. Странно было думать о том, что у неё сейчас больше воспоминаний о его жизни, чем о своей собственной — на полтора десятилетия больше: ещё пятнадцать рождественских празднеств, дюжина отпусков, грандиозная гулянка на сорокалетие и более тихая на пятидесятилетний юбилей, развод с женой, похороны родителей, отъезд сына на учёбу.