Порт-Артур — Токио

Оглавление

197

— предварительный расчет прочности «бандажной» конструкции турбинного колеса как для ТВД, так и для ТНД;

— эскизное проектирование модульной конструкции пароввода — сопловой коробки;

— подготовка КТД для производства этой новой «совмещенной» ПТ, дабы в случае успеха испытания ее, не задерживать начала серийной постройки ПТ такого типа.

В завершении дискуссии Император повелел МТК, ЭНПИ и Минфину подготовить программу поэтапного перевода кораблей первой линии РИФа на нефтяное отопление в течение пяти, максимум семи лет. Минфину также поручалось выделить финансирование для НИОКР по перспективной тематике ЭНПИ и его КБ в полном объеме, успев провести их по статьям чрезвычайного военного бюджета на 1905-й год.

По этому же бюджету было выделено и финансирование для разработки инженерами концерна «Крупп» и Металлического Завода по ТЗ МТК передающего агрегата (редуктора) для планирующихся к постройке в Германии крейсеров 2-го ранга типа «Новик» 2. НДЛ и Крупп совместно несут финансовые риски по этой инновационной теме…

Одним словом, и по корабельной энергетике последствия «прогрессорства» гостей из будущего были, что говориться, налицо. Но в этой бочке меда была и ложка дегтя. В ходе тяжелых и нудных переговоров, которые агенты Нобелей вели в Лондоне с Уолтером Ноксом Д’Арси прогресса достичь не удалось. Предложения российской компании «Бранобель» выкупить у Д’Арси 51 % акций в его концессии по нефтеразведке на юге Персии так, похоже, и останется лишь предложением…

И личное желание или нежелание господина Д’Орси тут было сугубо вторичным: камнем преткновения стало резко отрицательное отношение к подобной сделке с русскими со стороны британского Адмиралтейства, и в первую очередь Первого Морского лорда адмирала Джона Фишера, а так же вице-короля Индии лорда Керзона и, что естественно при таком раскладе, премьер-министра Бальфура…

* * *

После вечерни в день поминовения Григория Богослова, Ольге неожиданно передали длинный и узкий конверт с «двухспальным левою» на сюргуче, доставленный из британского посольства. В нем содержалось безупречно учтивое послание сэра Гардинга, приглашавшего ее и Вадима на прием и ужин 14-го февраля, который устраивался в резиденции английского посла по поводу его возвращения в Петербург — дела со здоровьем супруги сэра Чарльза пошли на поправку, и он вновь приступал к своим многотрудным обязанностям в русской столице.

Вадим инстинктивно почувствовал, что что-то тут не чисто. И в этом смысле назавтра его полностью поддержали Зубатов и Дурново. Николай предложил сразу ответить вежливым отказом, сославшись на любую из тысячи возможных причин, но оба бывалых полицейских, и бывший и нынешний, пятым чувством почуявшие подготавливаемую для Вадика ловушку, попросили с этим пока повременить. Если что-то кем-то где-то задумано, то пусть пока все идет, якобы, по их планам. Оставалось только пристально наблюдать за потенциальными организаторами этого самого «что-то»…

Как любил поговаривать Луцкий: «хороший стук наружу выйдет». И хотя он, конечно, говорил так применительно к моторам, Вадику почему-то именно эта фраза пришла на память, глядя на то, как Зубатов и Дурново уговаривают Николая потянуть с ответом Гардингу от Ольги. «Похоже, что эта парочка прекрасно сработалась. Дай то Бог, чтобы и впредь так было, в конце концов опыт советской эпохи, на который скептически намекал в своей телеграмме Василий, был несколько… специфическим, что-ли…»

Капкан лязгнул утром 12-го февраля. Прочтя донесения от агентов Дурново, Николай решился. А поскольку на такой вариант развития событий все определенные Зубатовым «действующие лица и исполнители» были предварительно проинструктированы, дальше все произошло быстро, решительно и без неожиданных накладок.

Накануне, получив оперативную информацию о том, что завтра к 11:30 к Владимиру Александровичу во дворец кроме Николая Николаевича и нескольких дружных с ними генералов, приглашены еще и полтора десятка гвардейских офицеров чином пониже, причем почти все из их подшефных полков, Петр Николаевич Дурново условным телефонным звонком Зубатову и в Зимний повысил степень угрозы, и, соответственно, готовности к активному противодействию заговорщикам до единицы.

На рассвете стало известно, что Николай Николаевич, неслыханное дело, еще затемно, в восемь с копейками, когда всем приличным великим князьям, да и вельможам пожиже, пологается мирно почивать после трапез и возлияний азартного вечера или бурной ночи, в сопровождении двух адъютантов приехал во дворец кузена. А без четверти десять царь уже прочел стенограмму первых сорока минут приватной беседы своих милых дядюшек… И — понеслось…

Заехали с Милионной. Орлы Зубатова материализовались у подъезда великокняжеского дворца практически одновременно с каретой Императора и сопровождавшими ее казаками конвоя. Как и откуда они внезапно появились, словно выросши из-под земли, Вадим как потом не силился, так и не смог понять. Их черные шинели и необычные фуражки с высокой тульей поначалу весьма смутили некоторых из казаков, впервые увидевших перед собой представителей Имперской службы секретного приказа в новой парадной форме, но их командиры, бывшие в курсе определенных моментов предстоящего, мгновенно успокоили своих подчиненных.

А Николай торопился. Манием руки пригласив за собой только Банщикова и «опричников» во главе с Батюшиным и Спиридовичем, он решительно шагнул к дверям. Конвойцы деловито занимали посты около входов, как здесь, так и на Дворцовой набережной. А дальше… Дальше «почти как в кино, — усмехнулся Вадик, — Откройте, именем короля»…