Саньяси (СИ)

Оглавление

— Кто из Вас… — Она взглянула в листок, который держала в руке, и назвала мою фамилию.

— Я. — Отозвался я.

— Вам телефонограмма. — Девушка протянула мне листок.

Я принял свёрнутую конвертиком записку, развернул и прочёл: «22:33. Жил лосось в медвежьем жире. Бег на месте. Руки шире. Бодрость духа, братцы, я и пластика. Утром — отрезвляющая, позже ободряющая, если жив ещё… Пока!..».

Я обомлел. Это было сообщение от него. Только он мог написать такой бред, а я понять, что имел ввиду его величество.

— Что это? — Спросил Митька, заглядывая в записку.

— Не знаю. — Соврал я. Открыл пепельницу, уложил туда записку, достал зажигалку и поджёг. Когда микрокостёр догорел, растёр остатки в пыль.

— Ну, и зачем? — Снова спросил Митька.

— Так делают все разведчики в кино. — Ответил я.

— Ага. Только делают они это для того, чтоб никто больше не прочёл. А ты зачем?

— Затем же.

Митька многозначительно хмыкнул, и больше до самого Парижа не произнёс ни слова. Я тоже молчал, размышляя: «Зачем ему понадобилось так раскрываться?».

Глава 8

— Сейчас в гостиницу, приведём себя в порядок, и!.. — Прищурился, в предвкушении удовольствия, Митька.

Мы ехали по окружной дороге boulevards peripheriques, намереваясь проникнуть в центр Парижа через один из въездов, porte. Нам надо было попасть либо в район Елисейских Полей — Porte Maillot, либо на Монмартр — Porte de Clignancourt, или, как здесь говорят, Porte de la Chapelle. В любом случае, дорога не близкая. Скорее из‑за пробок, чем из‑за своей протяжённости.

— И что, вот? — Спросил я.

— Узнаешь! — Заговорщицким шёпотом сообщил Митька.

— Зачем тогда интригуешь?

— Я тебя познакомлю с очень интересными людьми.

— Ты сам‑то с ними знаком? — Скептически заметил я.

— Как тебе сказать?..

— А вот так и скажи, что представления не имеешь. Я быстрей поверю.

— Вряд ли!.. Я действительно кое‑кого из них знаю. Но кто будет там сегодня, не знает и сам господь бог. За одним исключением, конечно.

— Твоего знакомого, без которого ничего бы не состоялось.

— А как же!..

— Ну, тогда помолчи. Лучше на виды города полюбуйся.

— Да они мне уже осточертели. — Отмахнулся Митька. — Я здесь, можно сказать, как дома.

— А я впервые.

— Неужели?! — Искренне удивился Микешка. — Тогда смотри, мешать не буду.

Мы возвращались с переговоров, которые состоялись в Британском Ренне. Наши возможные партнёры оказались людьми хорошими, но деловыми назвать их было бы весьма затруднительно. Удались переговоры или нет, лично я так и не понял. Хотя мой напарник был вполне доволен.

На обратном пути Митька решил сделать небольшую остановку в Париже, чтобы провернуть какую‑то свою махинацию. Приехали мы поздно ночью. Представитель дружественной фирмы ожидал нас, стоически борясь со сном. На радостях, он доставил нас в гостиницу не с ветерком, скорее ураганным методом!.. Вместо получасовой езды, мы добрались минут за пятнадцать, двадцать!!! Рекордное время, как показало дальнейшее наше пребывание в столице Франции.

За всё время переговоров, не было возможности ознакомиться с городом хотя бы поверхностно, не говоря уже, чтобы посетить ближайший музей, коих тут на каждом шагу по полусотне. Нас забирали из гостиницы рано утром, до завтрака, и привозили поздно вечером далеко за полночь. Честно говоря, от такого насыщенного общения голова трещала, и видеть никого уже не хотелось. Сегодня переговоры закончились рано, около пяти часов вечера, и лично я собирался пройтись по вечернему Парижу. Однако, гнусный Митька задумал извести меня бесконечными разговорами и встречами.

— Мить, может, сегодня отдохнём от твоих знакомых и друзей? — Вкрадчиво начал я.

— Дуралей ты. — Хмыкнул Митька. — Ты себе не представляешь, от чего отказываешься.

— Ладно. Чёрт с тобой. — Тяжело вздохнув, согласился я. — Но, это в последний раз.

— Что именно?

— В последний раз я езжу с тобой в командировку.

— И это правильно! — Неожиданно радостно воскликнул Митька. — В следующий раз ты поедешь с личным секретарём‑референтом и переводчиком. Возможно, в одном лице.

— Не понял?

— Всему своё время, дорогой мой дружище. Всему своё время.

Мы подъехали к гостинице, и разговаривать стало некогда.

В начале восьмого вечера наше такси подкатило к какому‑то весьма респектабельному ресторану. Я так устал, что даже не удосужился взглянуть на его название. Всё сверкало и блестело, отражалось и множилось от зеркал, стекла и света.

У входа нас ожидали.

— Знакомься, — предложил Митька, — это господин Посадов Ефим Эдуардович. Поэт, писатель, журналист.

— Очень приятно. — Сказал я, пожимая довольно‑таки вялую руку не молодого человека. — Простите, но я не читал ни стихов Ваших, ни книг.

— Не мудрено. — Ответил Посадов. — Я в России не печатаюсь, и переводами не занимаюсь.

— Вы пишете на французском? — Удивился я.

— А на каком, по‑вашему, надо писать, живя во Франции? — Вопросом на вопрос ответил Посадов.

В холле нас встретил метрдотель и повёл кратчайшим путём к заказанному столику, за которым уже сидело несколько человек.

— Знакомьтесь, — предложил Посадов. — Князь Вадбольский Александр Николаевич, граф Бенингсен Юрий Адольфович, Дьяков Григорий Феодорович, свободный гражданин Гэлбрайтов Виктор Вениаминович. — Перечислил он поочерёдно, расположившихся за столиком, людей.

— Очень приятно, очень приятно!.. — Неуклюже бормотал я, не зная, что ещё можно и нужно говорить в подобных случаях.