Отдел 15-К

• Предыдущая
• 23/95
• Следующая

— Ну да — Герман распахнул дверь, повертел головой, осторожно пошарил рукой по стене и щелкнул выключателем. Тусклая лампочка озарила просторное помещение, заваленное разным хламом — Сверху все как в третьем тысячелетии, ну, а тут все как было, так и осталось. Так, Коля — джан, идешь за мной, страхуешь спину.

— Есть — Кольке было страшно, и почему‑то не слишком за это стыдно.

По шажочку оперативники продвигались вглубь, пока Герман не сказал -

— Все, отбой.

Сначала Колька не понял в чем дело, но тут Герман показал ему на кругляш канализационного люка, вделанного в пол, вокруг него все было заляпано черными пятнами ихора, крышка лежала неровно, из колодца доносился звук воды.

— Я все гадал — откуда же он приходит? — сказал Герман, коротким движением закрывая крышкой спуск вниз — Потому и сомневался, что это именно стриг, думал, может какой навь повадился сюда ходить. Ты понимаешь, Николидзе, стриги в помещениях не живут, их среда обитания — тоннели. А оно вот что — здесь выход в канализацию есть.

— Туда полезем? — Колька ткнул стволом пистолета, который он держал в руках, в пол.

— Да убери ты ствол — рассердился Герман — Говоришь ему, говоришь, все как об стенку горох. Куда 'туда', он нас там на фарш будет резать, причем медленно и с удовольствием. Ты не гляди, что он раненый, это же его родная стихия. Может, если бы всем отделом, да и то не факт…

— Так ведь он опять начнет убивать — Колька махнул пистолетом, поймал взгляд Германа и убрал его в кобуру.

— Ничего он не начнет — Герман присел на обломок стола — Стриги очень трусливы и отчаянно дерутся только тогда, когда им совсем край. Так что он теперь не то, что сюда, он вообще наверх еще лет двадцать не сунется, поверь мне, ну, а когда этот срок пройдет, пускай у тех, кто за нами в отдел придет, штаны преют. Хотя не завидую я диггерам, которые ему в тоннелях могут попасться, стриги еще и жутко мстительны, так что умирать эти бедолаги страшно будут. Но им сто раз было говорено — не лазьте по колодцам.

— Слушай, а стриги кто такие вообще? — задал Колька вопрос, который вертелся в его голове с того момента, как он эту тварь увидел.

— Колетто, учи матчасть — без шуток сказал Герман — Ровнин тебя в любой момент может дернуть к себе и экзамен устроить, имей в виду.

— Опа, а мне про это и не говорили — опечалился Колька.

— Понятное дело — Герман встал на ноги — Это же для тебя должен быть сюрприз! Давай‑ка на всякий случай завалим этот люк, от греха. Мало ли…

Пока оперативники таскали разный хлам, что потяжелее, Герман объяснил Кольке, что стриги — это нежить из условно бессмертных. Когда‑то стриг был человеком, но непростым, а промышляющим колдовством, причем самым черным, с жертвами. Вот и нет ему посмертия, а есть только тьма да тоннели, такая у него судьба. Те тоннели из него все человечье за века вытянули, оставили лишь злобу, голод да муку. И еще душа его рвется на волю, оттого боли он испытывает невозможные, и чтобы свою душу усыпить, ему надо чужие присваивать, причем чем больше — тем лучше, вот за тем он в больницу и шастал. Один раз выгорело, понял он, что его не ищут и пошел вразнос. Усыпит весь этаж, есть у него такое умение, выберет самого слабого из больных, кто на пороге стоит уже, и душу его вытянет.

— То есть он одушевленный? — удивился Колька — А я думал, что он вообще не из этого мира.

— Куда там, не из нашего — отряхнулся Герман — Я тебе больше скажу — у него две души, оттого его еще называют 'Двоедушником'. Одна черная, та, что он за занятия свои получил, а другая светлая, эта покоя ему не дает. Дуализм, однако.

— А почему его сталь не берет? — уточнил Колька.

— Потому как он нежить, хоть и не бесплотная, но все‑таки — Герман скорчил рожицу — Таких сталь не берет, тут кое‑что другое надо. Нож видишь? Окован чистейшим серебром, потому стрига и подрезал. Экзамен сдашь — такой же получишь.

Когда они вернулись наверх, за вещами, дежурная уже проснулась и испуганно хлопала глазами.

— Мальчики, вы только не говорите никому, что я уснула! — взмолилась она, увидев оперативников.

— Как можно — ответил ей Герман — Да мы и сами вон закемарили маленько, только проснулись. Честно — честно!

Глава пятая
Хозяин погорелого театра

Люк в больничном подвале потом заварили, Герман уехал отчитываться перед Ровниным, а Колька специально дождался рабочих, убедился в том, что здесь теперь не то что страхолюд в шляпе — мышь не проскользнет.

Пока рабочие возились с сваркой, пока двигали рухлядь, чтобы искра её не подожгла, парень все размышлял о событиях этой ночи и том, что сказал ему Герман.

Его удивило то, что им вопросов никто никаких с утра задавать не стал — вроде как после всей этой беготни они должны были у местной администрации возникнуть, неужто никто им не доложит? Тем более что в больнице они решили пробыть до самого утра, подежурить на всякий случай — мало ли…

Но нет — никто и ничего не спросил.

— Слушай, Гер, а отчего так выходит — после некоторых раздумий поинтересовался Колька у оперативника, с аппетитом наворачивающего рисовую кашу, которой сердобольные сестрички решили накормить напарников с утра — Тут всем все пофигу, что ли?

— Думай, чего говоришь — Германа облизал ложку, и она с глухим стуком бахнула в лоб Кольки — Врачи — они молодцы, особенно те, что в муниципалке работают. Кто бы что ни говорил — молодцы. Меня вот пару раз с того света вытаскивали.

— А чего ж тогда… — Колька замялся, не зная, как сформулировать мысль — Ну, мы же…

• Предыдущая
• 23/95
• Следующая