Плач Минотавра

Оглавление

Устав бродить, мы присели отдохнуть в тени одного из садов подальше от факелов. Я знал, что до того момента, когда Пасифая принесет в жертву ягненка и начнется оргия, оставалось совсем немного.

— Мы уже достаточно увидели, господин, — сказал я, всеми силами изображая чрезмерную усталость. — Это место безобидно.

Минос жестом приказал мне умолкнуть. Неподалеку от нас мирно беседовали два пастуха.

— Наш царь Минос — жирный, безмозглый болван, — говорил первый. — Я сам участвовал в ритуальных оргиях с царицей и отлично знаю, что дети Пасифаи настолько же его, насколько и мои. Я могу сказать ему это в лицо, если потребуется.

— Еще бы, — отвечал ему второй. — Я уверен, что, если бы ты сказал это ему, он бы лишь стыдливо потупил взгляд, подобно лисе, пойманной в курятнике.

Сидевшего рядом со мной Миноса буквально передернуло от гнева, и он действительно спрятал голову, но не от стыда, а лишь опасаясь быть узнанным. Ослепленный яростью, царь даже не понял, что пастухи отлично знали, кто сидит рядом с ними, и издевались над ним, пользуясь тем, что он боялся раскрыть себя.

— Пошли отсюда, — яростно прошипел мне Минос.

Мы вышли на центральную площадь как раз в тот момент, когда Пасифая потрясала перед толпой головой жертвенного ягненка. Завидев ее, Минос остановился.

— Старая ведьма, — только и процедил он сквозь зубы.

И застыл в растерянности, не обращая внимания на мой жалобный взгляд, молящий о том, чтобы поскорее убраться отсюда. Я отказался от освященного вина, царь же принял кубок и осушил его одним махом, по-ахейски.

— А это, верно, работа Дедала, — удивленно воскликнул он, указывая на статую быка Диониса, взгромоздившегося на корову Пасифаю. — Так, значит, моих даров ему было мало; что ж, ладно, теперь-то он получит от меня сполна.

Когда началась оргия, Минос все старался не потерять из виду царицу. Я понял, что мы не уйдем, пока он не увидит ее в объятиях другого мужчины. Царь, кулаками прокладывая себе путь, пробился к жертвенному алтарю и вслед за царицей, сопровождаемой измазанным в крови ягненка юношей, вошел в сад. Я предпочел постоять в стороне, пока опозоренный Минос наблюдал за своим бесчестьем. Потом мы снова вышли на площадь, где вовсю разыгралась оргия. Минос взял еще амброзии, потом еще и еще. Несколько часов он просто ходил в полуобморочном состоянии, отбросив капюшон. Потом царь вспомнил, что пришел сюда не один. Найдя меня взглядом, он подал мне знак. Мы наконец-то возвращались во дворец.

Но прежде чем мы ушли, царя ждало еще одно потрясение. Рука его метнулась к рукояти меча, но на поясе ничего не было. Минос увидел, как его дочь Ариадна, нагая, отдавалась Пириту и какому-то чужеземцу. Царь попытался отмахнуться от страшного видения, затем повернулся и продолжил свой путь. Я же какое-то время не мог сдвинуться с места, поглощенный страстным, прерывистым ритмом, в котором двигались их тела. Когда я догнал Миноса, он пьяным голосом сказал мне:

— Послушай меня, Полиид: об этом никто не должен знать.

— Клянусь самим Зевсом, — тут же ответил я, — что не открою ни одной живой душе, что я видел и слышал этой ночью.

— Вот и молодец! — воскликнул царь и мешком повалился на землю.

Мне пришлось обратиться за помощью к двум критским пастухам, которые шли за нами, погрузившись в бесконечный, монотонный спор. Я понял, кто передо мной, лишь когда они продолжили путь, взвалив на плечи бесчувственного царя.

— Поскольку я отец Ариадны, — сказал тот, что нес Миноса за плечи, — я могу войти во дворец и при царе сказать девчонке: «Дочка, начисть-ка мне сандалии из змеиной кожи, да пошустрее». Как тебе кажется, это будет достаточно по-ахейски?

— Очень по-ахейски, да, — ответил ему тот, что нес царя за ноги. — Я уверен, это у тебя здорово бы получилось. А еще ты мог бы сказать твоему сыну Главку: «Малой, принеси-ка мне копье и щит, я собираюсь поохотиться на кабана».

Не обращая внимания на их шутки, я плелся за пастухами, умирая от желания сомкнуть глаза и поспать. Даже раздавленный мыслью о том, что Ариадна никогда не будет моей, я не уставал поражаться тому, насколько точным оказалось пророчество Главка: «Темная сторона Кносса разобьет твое сердце и навсегда запечатает тебе рот». А еще я боялся встретить завтрашний день: я слишком много знал, и царю вполне могло прийти в голову, что проще отделаться от меня, чем в страхе ожидать, что у меня развяжется язык.

Кинжал

На следующее утро, выйдя в центральный двор, первое, что я увидел, была насаженная на кол голова моряка, любившего Ариадну прошлой ночью. Убедившись, что за мной никто не следит, я разыскал Пирита и поведал ему о вчерашней вылазке Миноса в Магог и о том, как печально закончилась она для товарища Пирита по любовным утехам. Афинянин сказал мне, что я тоже в опасности, и предложил бежать вместе. Я высмеял его трусость. Он попросил меня передать Ариадне, что вернется. Я посмеялся над его самовлюбленностью. Он дал мне пощечину, и я высмеял его неумение держать себя в руках.

— Поступай, как знаешь! — бросил он мне, несколько поостыв и лихорадочно собирая в узелок те подарки Ариадны, что мог увезти с собой. — Как бы то ни было, афиняне, над которыми ты так смеешься, никогда не забывают оказанной им услуги. Я обязан тебе жизнью.

Когда он направился к выходу, я посмеялся над его афинской напыщенностью.

Два дня спустя Дедал пригласил меня прогуляться, и я попытался прочесть на его бесстрастном лице, пришел ли мой час. Я не нашел никакого предлога, чтобы отказаться, но, если царский советник и вправду пришел, чтобы привести в исполнение приговор, толку от моих отговорок было бы немного.