Сомнительные ценности

Оглавление

108

— Вот как? — удивилась Катриона, ведь вначале он выказывал такой энтузиазм и так старательно убеждал ее в необходимости дополнительного финансирования.

К этому моменту Хэмиш в достаточной степени пришел в себя, чтобы воспринимать ее часть разговора. Услыхав упоминание о фильме, он сразу же вообразил, что это звонит тот нечесаный актер с мерзкой ухмылкой, который так не понравился ему при первой же встрече. Открыв, что Андро Линдсей является одним из директоров «Пресипити Сити Продакшнз», Хэмиш получил некоторую пищу для размышлений и долго колебался, но в конце концов решил, что ему легче поладить с Катрионой, если он согласится финансировать фильм, чем если он ей откажет. Все остальные сведения, которые ему удалось собрать о фильме, были положительными, и он не мог отрицать, что, как и говорила Катриона, это во всех отношениях подходящий для него проект.

— Я звоню, чтобы пригласить вас на Пасху в Глендоран, — торопливо проговорил Роб, как будто боялся, что она положит трубку. — Я подумал, что вы, вероятно, поедете на Скай повидаться с семьей и, может быть, согласитесь заехать к нам на обратном пути. Я проведу там вторую половину воскресенья и весь понедельник. Было бы так приятно снова с вами встретиться.

На линии воцарилась тишина. Почему она молчит, в панике спрашивал себя Роб. Вероятно, его страхи были оправданы, и Андро внушил ей отвращение ко всему клану Гэлбрайтов.

Однако на самом деле Катриона просто не знала, что сказать. Наверно, со стороны все это выглядит ужасно смешно, подумала она. Она позволяет раздеть себя мужчине, которого не хочет, а в это время ее приглашает к себе мужчина, брат которого не захотел ее и который, наверно, тоже отказался бы от приглашения, если бы увидел ее в данных обстоятельствах, и все из-за этого злосчастного миллиона фунтов! Мысленно перебирая эту цепь событий, Катриона наконец поняла, что она должна сейчас сделать, невзирая ни на какие возможные последствия.

— Вот что… Вы не сочтете меня невежливой, если я попрошу разрешения перезвонить вам попозже, чтобы дать ответ? — спросила она, понимая, что Хэмиш тоже ее слышит.

Роб слегка удивился, но в то же время почувствовал облегчение. По крайней мере он не наткнулся на немедленный и решительный отказ.

— Нет, конечно. Это совсем не срочно.

— О’кей. Обещаю, что не заставлю вас слишком долго ждать. Самое позднее — завтра вечером. Просто вначале я должна уладить кое-какие дела. До свидания.

Она повесила телефон на место и, повернувшись, увидела в дверях голого по пояс Хэмиша.

— Что же это за дела, которые ты должна уладить? — саркастически осведомился он. — Может быть, закончить ту маленькую работенку, которую ты начала десять минут назад? — Хэмиш увидел, как она покраснела. — Ладно, не переживай. Огонь уже погас.

— Извини меня, Хэмиш, — с несчастным видом начала Катриона. — Я все время устраиваю какую-то жуткую путаницу.

Она стояла перед ним, понурившись, опираясь на край кухонного стола. Длинные стройные ноги торчали из-под доходящей до бедер просторной кремовой блузы. Катриона напоминала старую рекламу мужских рубашек: «На мужчинах они выглядят еще лучше» и казалась Хэмишу одновременно и дьявольски желанной, и смертельно опасной.

— Да, — печально отозвался он. — Я думаю, это единственное, в чем мы полностью согласны друг с другом. Но чего ты в конце концов добиваешься?

Катриона не замечала, что внутри Хэмиша в это время происходит борьба доктора Джекила с мистером Хайдом. Выдвинув стул, она устало опустилась на него, как будто ноги вдруг отказались ей служить.

— Беда в том, что я постоянно пытаюсь угодить всем людям одновременно, а мой отец всегда повторял, что это невозможно.

Катриона опустила голову и спрятала лицо в ладонях, под занавесом роскошных рыжих прядей. Хэмиш невесело рассмеялся.

— Ха! Было бы прекрасно, если бы ты старалась угодить не всем, а только некоторым. В особенности, если бы в число этих некоторых входил я.

Катриона подняла голову и встревоженно уставилась на Хэмиша.

— Но это так и есть, Хэмиш. Именно тебе я все время старалась угодить больше, чем кому бы то ни было. И только сейчас поняла, что это невозможно.

Он недоверчиво смотрел на нее.

— Прошу прощения, я не ослышался? Ты старалась угодить мне? Что ж, мне жаль тебя разочаровывать, но вынужден заметить, что твои добрые намерения были не слишком очевидны. Честно говоря, не могу припомнить, когда бы я чувствовал себя хуже, чем сейчас.

Катриона внезапно поднялась и вышла в холл.

— Поскольку у нас, по-видимому, намечается серьезный разговор, то мне нужно хотя бы одеться, — объяснила она, проходя мимо него.

Каким-то чудом Хэмишу удалось сдержаться и не сгрести ее в охапку. Он молча наблюдал, как она надела жакет и юбку и в мгновение ока приобрела холодно-деловитый облик. Ноги ее все еще оставались голыми, и она без всяких комментариев сняла колготки со стойки для зонтов, куда он их забросил, затем подобрала с пола его шелковую рубашку и так же молча вручила ему. Двигаясь резко, как марионетка, он, по-прежнему безмолвствуя, оделся.

Затем Хэмиш проследовал за Катрионой в гостиную, где оба, чувствуя себя скованно и неуверенно, уселись по разные стороны стоящего возле окна викторианского столика. Заходящее солнце, сияя из-за одеяла серых облаков, окрасило небо в необычный лиловый цвет. И снаружи, и внутри собиралась гроза.

— Я чувствую себя ужасно неловко, — призналась Катриона, умоляюще складывая руки. По ее губам скользнуло подобие виноватой улыбки. — Еще в пятницу я пыталась объяснить тебе, как обстоят дела, но, видимо, не сумела найти подходящих слов. Похоже, что ты их просто не услышал.