Сомнительные ценности

Оглавление

107

Ошеломленная его словами, Катриона отпрянула назад и подняла на него глаза:

— Что ты имеешь в виду? А как же Линда? А Макс? Ты ничего не сказал им?

Уловив в голосе Катрионы панические нотки Хэмиш поспешил ее успокоить:

— Нет-нет. Мы же договорились, что Макса это не должно касаться. Во всяком случае, сегодня вечером они с Линдой в целости и сохранности прибудут в Цермат, а уже завтра устроят себе лыжный бал на склонах.

— И когда же ты намерен к ним присоединиться? — спросила Катриона, удивляясь происшедшим в нем переменам.

— Дня через два или три, какая разница — отмахнулся Хэмиш, наклоняясь, чтобы снова поцеловать ее.

Охватившее его возбуждение начало постепенно передаваться Катрионе. Его поцелуи становились все более глубокими и волнующими, и она почувствовала приближение знакомых ощущений. Он еще не потерял своей власти над ней, ему удалось разбудить ее чувственность и блокировать все мысли и сомнения. Откуда-то издалека полузадушенный внутренний голос шептал ей слова предостережения, слегка гася пламя, вспыхнувшее от его поцелуев.

— Сейчас, я хочу тебя прямо сейчас, — вдруг сказал он, сжимая ее в объятиях. — Прошло уже столько времени. Я не в силах ждать, пока мы доберемся до отеля. Да и зачем нам ждать? — Он снова и снова целовал ее, его руки начали жадно блуждать по ее телу.

Одурманенная, завороженная, Катриона вдруг словно раздвоилась. Он вновь был тем самым Хэмишем, влечение к которому она почувствовала с первой же встречи, — обаятельным, неотразимым, страстным. Казалось таким соблазнительным просто расслабиться и поплыть по течению, предоставить ему, как опытному кормчему, провести ее сквозь бурный водоворот в озеро блаженной раскрепощенности. Однако под толщей воды скрывались невидимые препятствия, и главными из них были ее собственные моральные устои. Разве сможет она поступить так, как посоветовала Элизабет — поцеловать и убежать?

Но Хэмиш, одержимый своим пылким желанием, по-видимому, не замечал ее колебаний.

— Где мы этим займемся? — похотливо улыбаясь, спросил он. — В кухне, в спальне или в гостиной? Или прямо здесь, в холле, на полу? Катриона, дорогая, я томлюсь по тебе уже несколько недель, которые показались мне месяцами или даже годами. Я думаю о тебе каждый день, каждый час, я целую и ласкаю тебя в моих снах и теряю в ночных кошмарах. Ты чудишься мне на улице среди прохожих, я вижу тебя в окнах пролетающих мимо автобусов и машин, но это никогда не оказываешься ты! Я вижу тебя в своем бокале вина, в тарелке с едой, среди газетных строчек и даже в ветровом стекле, когда веду машину. Ты постоянно присутствуешь в моих фантазиях, в моих мечтах, в самых глубоких и сокровенных моих желаниях. Но фантазии и мечты не могут заменить твое неповторимое, теплое, полное жизни чудесное тело, о моя милая Катриона!

Произнося этот пронизанный чувственностью монолог, он постепенно раздевал ее. Осторожно стащил с плеч Катрионы жакет и зарылся губами в ямочку на ее шее, потом заставил девушку опуститься на ковер и начал расстегивать пуговицы на ее блузке. Между пылкими фразами он сквозь тонкий шелк целовал ее груди. Загипнотизированная его речами, Катриона лежала неподвижно, глядя на шелушащееся пятно краски на потолке и не понимая до конца, сон это или явь. Она не знала, хочет ли она того, что сейчас произойдет, или просто у нее не хватает сил сказать «нет».

— У тебя самое красивое тело из всех, которые я когда-либо видел, — произнес Хэмиш, пожирая ее глазами, и начал расстегивать пояс. — И самая очаровательная, самая пышная, самая яркая в целом мире грива!

В это мгновение зазвонил телефон.

ГЛАВА 16

— Не отвечай, — настаивал Хэмиш. — Пусть звонит.

Но пронзительный звук вывел Катриону из оцепенения. Все ее сомнения всколыхнулись с новой силой, и она начала подниматься, собираясь ответить на звонок.

Хэмиш схватил ее за руку и попытался остановить.

— Не надо, Катриона. Позвонит и перестанет. Не ходи!

Его голос сорвался в фальцет — Хэмиш вдруг испугался, что сейчас она отойдет от него, и он уже никогда не сможет ее вернуть. Он не хочет, чтобы она подходила к телефону! Как она не может этого понять? Разве она не видит, как пульсирует его кровь, не понимает, что его тело болит от неистовой тоски по ней? Она намеренно ломается и капризничает, сознательно его раздражает. Хэмиш испытывал громадное искушение применить силу — схватить ее, удержать, опрокинуть на ковер и заставить ему покориться.

— Я должна взять трубку. Хэмиш, пусти меня! — Катриона выдернула руку и, подхватив свою блузку, убежала на кухню. Сдернув со стены переносной аппарат, она нажала кнопку «ответ».

— Алло, — еле слышно выдохнула она. — Катриона Стюарт. Слушаю вас.

— Добрый день, Катриона. Это Роб Гэлбрайт.

— О-о! Как поживаете? — Одновременно стараясь выровнять дыхание, надеть блузку и продолжать разговор, Катриона в итоге едва не уронила телефон. — Ой! Извините.

— Что случилось? — с изумлением спросил Роб, услышав треск и шум. — Неужели вы настолько удивились моему звонку?

Хэмиш сидел на полу посреди холла, уткнув голову в колени. Нужно как-то ухитриться и собрать себя по частям, думал он. Пришлите подъемный кран.

— Все в порядке, — заверила Роба Катриона, накидывая блузку на плечи. — Я чуть не уронила трубку, вот и все. Я сейчас на кухне.

— Готовите и моете? — усмехнулся он.

— Ни то ни другое. Просто слоняюсь без дела. Вы хотели поговорить о фильме?

— Нет. Я не стал бы звонить вам домой в воскресенье, чтобы поговорить о фильме, тем более что в последнее время он отнюдь не относится к числу моих излюбленных тем.