Розовый коттедж

Оглавление

Дэйви рассмеялся:

— Старая Линси-джинси? Тогда ясно. Что же именно?

— Это длинная история, а при дневном свете она покажется еще более странной.

— Ладно, странная она или нет, а я хочу ее услышать. Давай свою корзинку. Я пройдусь с тобой, и ты мне все расскажешь.

Его велосипед был прислонен к пню над склоном. Он повесил корзинку на руль, и пока мы шли полями к дороге, а Дэйви катил свой велосипед, я передала ему подробности визита мисс Линси. Отреагировал он так, как я ожидала:

— Старая бестолковая летучая мышь! Еще говорит, что не хотела тебя пугать, а потому из кожи вон лезет, чтобы довести тебя до ночных кошмаров! Так что не беспокойся из-за ее рассказа о том, как твоя мать убегала по лощине. Я не стал бы тебе этого сам говорить, но в деревне нет никого, кто не слышал бы историю ее побега, и, осмелюсь сказать, — добавил он, — никто не винит ее, что она сбежала от этой старой карги — то есть, я не имел в виду ничего плохого, ведь у любой монеты две стороны. Но байка Линси-джинси про пару на кладбище — это уже интересно, с учетом остальных происшествий. Я хочу сказать, что раз в коттедже точно кто-то был, просто может оказаться… Ну ладно, замнем пока. Мы уже пришли: вот боковая калитка. Твой дедушка недалеко от нее, помнишь? Чуть подальше.

В высокой стене кладбища виднелся проем. Дэйви прислонил к стене велосипед, отдал мне корзинку и открыл калитку.

Глава 15

Кладбище было велико: оно занимало два поля, отрезанных от Лоу-Бек-Фарм, когда старый церковный двор переполнился. Окружала его стена. Дедушкина могила находилась в центре западной половины: это был довольно большой участок, чтобы, как говаривала бабушка, хватило места и для припозднившихся. Среди принесенных мною цветов были и любимые дедушкины розы «олд блаш», которыми он засадил все возможные места возле дома, раз уж, как он говорил, его заставляют выращивать в Холле не «настоящие розы», а просто «разноцветные капустные кочаны — одна только величина и никакого аромата».

— Тебе понадобится вода, — сказал Дэйви. — Кран возле главного входа, там же обычно и ведро. Я пойду принесу.

И он ушел, предоставив мне идти к могиле в одиночестве.

Я, нагнувшись, поставила корзинку возле бордюра, прежде чем сообразила, что, собирая цветы сегодня утром, я даже не подумала сорвать что-нибудь для тети Бетси. Насколько мне было известно, она никогда не выказывала предпочтения или даже мнения относительно какого-либо цветка или растения, за исключением жалоб на запах дикого чеснока, наполнявший аллею, но все равно…

Мне не стоило волноваться. На могиле по соседству с дедушкиной уже были цветы, и в немалом количестве, заботливо поставленные в два металлических кувшина. Не розы, но вперемешку садовые и полевые цветы: люпины, дельфиниумы, колокольчики вместе с маргаритками и васильками, плети плюща и дикой жимолости. Полевые цветы почти все уже погибли, но садовые еще держались.

Даже в присутствии молчаливых покойников нелегко справиться со своими мыслям. Первая из них: кто в целом мире сделал бы это для никем не любимой старухи, сестры моей бабки? Вторая: сама тетя Бетси обозвала бы это греховным расточительством и папизмом.

Но кто? Неужели призраки мисс Линси? Моя давно покойная мать и ее цыган проникают во тьме на кладбище с этими чудесными букетами, чтобы возложить их на могилу той, кого при жизни моя мать не любила и почти ненавидела, той, чей змеиный язык прогнал мать из дому? Если и была какая-то правда в рассказе мисс Линси о привидениях с фонариком возле могилы, никакие призраки не понесли бы туда цветов. Тогда кто? Не кто-то от имени бабушки: она знала, что я пойду на кладбище и непременно сказала бы мне, поручи она принести цветы кому-нибудь еще.

Неожиданный порыв ветра взволновал траву у стены, сдул на землю несколько лепестков и донес до меня запах роз, и вместе с запахом — живую память о саде, изобилующем розами, люпинами и всеми иными летними цветами. Саде мисс Милдред. И о самой мисс Милдред, единственном человеке из всех, кого я знала, чья простодушная доброта распространялась даже на тетю Бетси. Чья доброта заставила меня устыдиться.

Я достала ветку роз из букета в моей корзине и положила ее на могилу тети Бетси, затем повернулась, чтобы отнести остальное дедушке.

К нему тоже приходили. В вазе вблизи могильного камня стояли розы, в основном его любимые серебристо-розовые «олд блаш».

— Кто же мог это сделать? — вопросила я. — Мисс Милдред?

— Может статься, — ответил Дэйви. Он вернулся с ведром воды, и теперь мы вместе ломали головы над этой загадкой. Ни записки, ни бумажки не обнаружилось. — Но раньше я не видел здесь цветов. Мы можем ее спросить, но думаю, цветы ее.

Снова «мы», на свой лад столь же успокаивающее как «мы» мистера Блэйни. Я улыбнулась Дэйви и встала на колени, чтобы заменить увядшие розы свежими, принесенными мной:

— Тогда кто?

— Бог знает, но понимаешь, что это означает? Взгляни на цветы: садовые все еще живы, а полевые — васильки и прочие — уже завяли. Как и следует, если они стоят здесь с воскресенья.

Я села на корточки, глядя на него снизу вверх:

— Ты в самом деле так думаешь? Что это призраки мисс Линси?

— Полагаю, что так. Кто еще? Все сходится. Кто-то принес цветы. Кто-то был здесь. Это, конечно, могли оказаться знакомые твоей тети из Шотландии, которые гостят по соседству, и когда они сюда приходили, Линси-джинси их увидела.

— Но Дэйви, они же исчезли. Мисс Линси сказала, что они пропали.

Он указал на дверь, в которую мы вошли:

— Она должна была пройти через главный вход. Если эти ее призраки явились сюда нашим путем и оставили дверь открытой, то два шага к дороге — и они пропали. В воскресенье вечером было довольно темно.