Дикий мед

Оглавление

— Да, моя дорогая, думаю, прошло время изображать мимозу‑недотрогу. С меня хватит, тем более, что мне известна другая сторона твоей холодной красоты, и твоя гордость…

— Ты хочешь смирить мою гордость, не так ли, Поль? — бросила она ему в лицо, находя какое‑то удовольствие в сопротивлении, хотя ужас сковал ей ноги. Она не могла сдвинуться с места, была совершенно не способна шевельнуться, когда неожиданно он дотянулся до нее и подхватил на руки.

Домини отчаянно боролась, стараясь вырваться.

— Отпусти меня, Поль! — пальцы ее потянулись вверх, к шраму, вцепились ему в растрепанные волосы. — Я… я тебя… возненавижу…

— А разве ты уже не ненавидишь меня, моя маленькая соблазнительница?

И в его глазах, видных в отблесках пламени, снова еще ярче вспыхнувшем на улице, горел огонь собственника. Как Аполлон, демон разрушения, он унес ее в свою комнату и ногой захлопнул дверь. Его широкие плечи казались распростершимися над ней крыльями, закрывшими весь мир, когда он обнял ее.

— Я хочу тебя, Домини, и мне все равно, возненавидишь ты меня или нет. — Он зарылся лицом в ее волосы и яростно шептал:

— Мне нужна жена, а не вежливая очаровательная незнакомка.

— Мы всегда будем только незнакомцами друг для друга, — заявила она с не меньшей яростью.

— Сабинянка со своим римлянином, да? — засмеялся он, опалив дыханием ее шею, потом завладел губами…

Домини проснулась на заре и осторожно повернула голову. Слабый прохладный свет струился в комнату. Она рассматривала кажущегося беззащитным во сне лежащего рядом мужа. Черные ресницы бросали тень на щеки, завитки волос упали на лоб, и никогда раньше не видела она у него такого расслабленного рта. «Почти нежного», — подумала бы она, если бы не знала, что нежность чужда ему.

Одна рука все еще обнимала ее, но была расслаблена, и очень осторожно Домини освободилась. Сердце у нее едва не выскочило из груди, когда Поль пробормотал что‑то во сне и чуть пошевелился. Домини, застыв, наблюдала, как он устроился поудобнее, и крадучись, будто убегая от спящего тигра, она вышла из комнаты.

В своей спальне Домини накинула халатик и села у окна. Она следила, как розовые пальцы зари начали окрашивать Акрополь… Это была захватывающая картина, но она смотрела, чувствуя невыносимую боль в сердце.

Глава 6

Домини никогда не смогла забыть, как она впервые увидела остров Анделос, к которому они подошли на крейсер‑катере Поля с матросом‑рулевым — молодым островитянином и веселым micro в роли поваренка.

Остров появился внезапно, будто всплыл из глубин синего Ионического моря, так четко видимый в прозрачном воздухе Греции, что ясно была заметна его лирообразная форма. Руки Домини, стоявшей у ограждения палубы, до боли сжали перила — Анделос, остров, на котором когда‑то побывали венецианцы и древние римляне, остров, где все еще находили их следы, где они оставили свой отпечаток и на людях, живущих здесь. Домини знала, что отголоски этого влияния есть и в человеке, везущем ее в собственную крепость на вершине Орлиного утеса, возвышающегося над самой узкой частью острова, над самой дикой и нетронутой частью.

«Только с незамутненным сердцем приближайся к дому Аполлона, о чужеземец, — вдруг вспомнилось ей. — И всегда, когда бог присутствует на лире‑земле, все сияет вокруг, и приходит лето.»

Что вполне вероятно, подумалось ей, ибо эти два молодых грека готовы с радостью выполнить любое его приказание. Можно не сомневаться, что и остальные островитяне уважают, даже любят человека, подарившего им замечательную больницу, библиотеку, школу для детей со спортивным залом и душевыми. Поль не рассказывал ей об этом. Ее добровольными информаторами были Ангелика и Мирра.

Поль стоял рядом с Домини, небрежно прислонившись к перилам. Белая рубашка распахнута на груди, обнажая загорелую шею, темные очки скрывают глаза, морской ветер лохматит черные волосы, завивая их на висках в тугие кольца.

Поль не прикасается к ней, но Домини каждым нервом остро чувствует его близость. Ее тело и сердце все еще чувствительны после его беспощадного поступка три дня назад. И все эти дни с огромным усилием она старалась вести себя с ним естественно.

— Мы подходим к острову, — сказал он. — Тебе хочется увидеть свой новый дом, а, Домини?

Он прекрасно знает, о чем ее мечты… стать свободной, как эти морские птицы, парящие и взмывающие в воздушных потоках…

— Думаю, твой дом на Орлином утесе будет интересен, — отвечала Домини. — Сколько лет твоя семья владеет им?

— Его построил дед. — Поль поднес ко рту сигару, и острый запах дыма долетел до ноздрей Домини. — Он и его брат Лукас основали дело — Судовую линию Стефаносов. Как у любого в Греции, во время мятежа дело серьезно пострадало, но мы сумели со временем вывести его в спокойные воды.

Он помолчал с минуту, и краем глаза Домини наблюдала, как строго он всматривался в приближающийся остров. Потом вдруг продолжил.

— Дом, в который я везу тебя, Домини, так же, как и Фэрдейн, уходит корнями в глубокое прошлое. Он, можно сказать, является живым воплощением победы, одержанной человеком над бесплодной землей… Греческая земля часто бывает бесплодной, и для многих моих сограждан жизнь очень тяжела.

— Но клан Стефаносов выстоял, — небрежно заметила она и, почувствовав на себе его взгляд, поняла, что он сердится.

— Мы выстояли только благодаря неустанному труду, и никогда ни один из нас не опускался до кражи.

— Ни один, Поль? — в голосе явно звучал намек, ей доставляло удовольствие, что она, как и Поль, могла ранить его словом.