Кружево

Оглавление

16

Через три месяца после свадьбы Максина, к радости своей, обнаружила, что беременна. К сожалению, на протяжении всей своей беременности чувствовала она себя очень плохо, поэтому планы реконструкции и отделки шато пришлось отложить. И в «Парадизе» тоже она могла выполнять самый минимум работы. Тогда-то она и возблагодарила небо, пославшее ей флегматичную и упорную Кристину, которая теперь занималась всеми повседневными делами их фирмы. Чем сильнее раздавалась Максина, тем более вялой и сонной она становилась. «Я-то думала, что у меня всегда будет прекрасная фигура и вообще все и всегда будет в порядке, — кричала она как-то Чарльзу из-за двери своей ванной, — а теперь я похожа на корову и все время хожу как будто в летаргическом сне. Нет, и не думай сюда входить! Я сейчас втискиваюсь в этот противный бандаж. Наверное, на последних месяцах я вообще откажусь от одежды и буду валяться на диване голая».

У нее родился сын, которого назвали Жераром. Роды прошли очень легко. Счастливые родители радостно пересчитывали пальчики малыша и разбирались, на кого он похож.

— У него вылитый твой нос, — восхищался Чарльз.

— А ротик твой, — добавляла Максина.

— И волосики почти совсем как у меня, — говорил Чарльз, нежно поглаживая сына по мягкой светлой шелковистой головке.

— Никогда не думал, что буду столь счастлив от того, что стал отцом, — признался четыре месяца спустя Чарльз. Он оттянул кружевную кремовую ночную сорочку Максины и нежно поцеловал ее у основания шеи.

— Ну тогда, Чарльз, готовься к еще большему счастью.

Он резко выпрямился и удивленно-вопросительно посмотрел на нее:

— Господи… Не хочешь же ты сказать… Но ведь Жерару всего четыре месяца!

— Господь здесь ни при чем, — шутливо поддела Максина.

На этот раз роды были исключительно трудными. Мучительные схватки продолжались трое суток. В конце концов родился мальчик, которого окрестили Оливером.

Роды до предела вымотали Максину, и она впала в депрессию. При малейшем движении у нее начинало болеть все тело. Из-за любого пустяка она кидалась в слезы, могла ни с того ни с сего наброситься на Чарльза, нагрубить ему. Поскольку в глубине души она отлично понимала, что она — счастливая женщина, которой очень повезло и которой не на что жаловаться, то ее саму всерьез беспокоили эти приступы меланхолии. Что с ней происходит? По секрету от нее Чарльз поговорил с врачом насчет этих слез и вспышек раздражения. После рождения Жерара с Максиной ничего подобного не было. Врач ответил, что полностью оправиться после родов она сможет, наверное, еще только месяца через два. Может быть, в течение этого времени с ней мог бы побыть кто-нибудь, в чьем присутствии она бы немного взбодрилась, например, мать, или сестра, или подруга? Кто-то из тех, кого она хорошо знает и чье присутствие не будет для нее обременительно.

Как только врач ушел, Чарльз взялся за телефон. Пэйган все еще была в Египте, у Кейт никто не отвечал, а Джуди он застал дома с первой попытки. Чарльз объяснил ей, в чем дело.

— Ну, я не могу все бросить и сразу же приехать, — ответила Джуди. — У меня все-таки работа. Но мне полагается отпуск, а, кроме того, через два месяца я в любом случае должна буду приехать в Париж на демонстрации новых коллекций. Если хотите, я бы могла приехать недели на две раньше и прожить это время у вас.

Максина, услышав о предстоящем приезде Джуди, разрыдалась. Она не хочет никого видеть вообще! Уставший, не на шутку встревоженный всем этим, Чарльз забрал своих собак и отправился с ними на прогулку. Несмотря на дождь, гулял он очень долго. Ох уж эти женщины! Но проходила неделя за неделей, Максина постепенно приходила в себя, здоровье ее крепло, настроение улучшалось, и к тому времени, когда должна была появиться Джуди, Максине уже не терпелось снова увидеть подругу.

Каждое утро Джуди завтракала в отделанной голубым шелком спальне Максины. Сама Максина в это время лежала на вышитых кружевами подушках под складками голубого шелка, ниспадающего от закрепленной высоко над изголовьем кровати золоченой короны. Потом они отправлялись на небольшую прогулку, толкая перед собой по замерзшему саду две детские коляски. После обеда они усаживались в детской и болтали без устали.

Буквально с момента появления в доме Джуди настроение Максины заметно пошло вверх. Ей нравилась способность Джуди всегда смотреть в корень вещей.

— При тебе я становлюсь умнее, Джуди, — говорила Максина с восхищением и ноткой сожаления в голосе. — Ты умеешь как-то выделить самое главное, а не то, что просто кажется сегодня срочным и неотложным. И у тебя это получается как-то естественно, само собой. Мне приходится затрачивать для этого колоссальные усилия. На работе каждый день одни сплошные проблемы. И возникает сильное искушение отложить крупные в сторону: мелкими трудностями заниматься гораздо легче.

— Это потому, что ты толстая, ленивая и тебе страшно повезло с замужеством, — ответила Джуди.

— Я создана для семейной жизни, — тягуче произнесла Максина. — А почему бы и тебе не попробовать?

— Ну, потому что мне не нравятся ни слишком молодые, ни слишком старые. Мне нравятся мужчины среднего возраста, но никто из них не хочет признать, что он уже достиг среднего возраста.

— Нет, серьезно, Джуди, неужели у тебя нет своего парня? Ты никогда об этом не говоришь, но не может быть…

— Я знаю достаточно многих, Максина, но ни один из них меня особенно не интересует, вот и все. Иногда я с кем-нибудь встречаюсь, но, похоже, я никогда еще не влюблялась. Знаю, что другие женщины влюбляются постоянно. Но со мной этого почему-то не происходит. Да ездить мне приходится столько, что любой серьезный роман был бы невозможен просто по географическим причинам.