Танцы. До. Упаду. Истерический любовный роман

Оглавление

— Может, дочь слишком упитанна? — спросил кто-то ехидно.

Ядя почувствовала, что через секунду поднимется дым коромыслом и ее вопрос отойдет на дальний план.

— Позовите сюда старшего! — потребовала она.

— Важная какая, поглядите только! Девица, надувшись, вышла из-за стойки и исчезла из поля зрения.

— Ну и чего вы добились? — накинулась очередь на Ядю. — Будем теперь ждать у моря погоды. И надо было устраивать такой скандал?

— Но я только… ведь… — В эту минуту Ядя ощутила себя Иосифом К.

— Придет такая и начинает умничать. Здесь у всех равные права!

Ядя высматривала появление продавщицы, хотя больше всего ей хотелось немедленно провалиться сквозь землю. Выведенные из себя граждане бурчали все громче, будто наконец нашли виновника всех бед. Ядя подумала, что еще немного, и она станет жертвой публичного линчевания. Пробормотав какие-то извинения, она выбежала из магазина, забыв коробку со злополучными ботинками на прилавке.

На улице ее поджидала новая неожиданность. В газетном киоске на углу на видном месте был выставлен журнал. На обложке Ядя увидела себя, Циприана и Верену. «ЗАПУТАЛИСЬ В ЛЮБОВНОМ ТРЕУГОЛЬНИКЕ?» — вопрошал неведомый автор.

После возвращения из Казимежа в Яде произошел какой-то перелом. Она еще не понимала до конца, какой именно, но, вне всякого сомнения, что-то стало меняться. Во-первых, утром Ядя просыпалась отдохнувшая и спокойная. (Она расценила это как тревожный симптом.) Во-вторых, она не была голодной! Обычно по утрам Ядя ощущала сосание под ложечкой, требующее завтрака в размере XXL. Под влиянием усиленных репетиции (об остальном умолчим) ее желудок перестал быть важнейшим органом, при помощи которого она воспринимала мир. Незаметно она похудела на пять килограммов. Чтобы обозначилась талия, осталось сбросить еще семь, тем не менее, под блузкой уже что-то робко вырисовывалось. У Яди это вызвало воспоминание о теле, которого давно уже не было. Полного округлостей и углублений… «А что, если махнуть рукой на все и снова заделаться красоткой?» — мелькнула даже шальная мысль.

С Ядей вообще творилось что-то странное. Она не могла определить точно, желание это или нет, но внизу живота у нее все чаще появлялась пьянящая нервная дрожь. Эта дрожь предвещала что-то смутное, долгожданное…

Как ни странно, пережитое в пансионате унижение пробудило в ней дремлющую натуру — отчаянную и дерзкую от природы. Яде снова захотелось открыть дверь в мир, где ей будет хорошо. Где она не будет человеком второго сорта, лишенным права на радость, стоящим вечно на дальнем плане с алебардой наизготовку… Она снова захотела быть счастливой, как те, кто живет по-настоящему. Проявления симпатии, с которыми она встречалась изо дня в день (пожелания удачи, просьбы дать автограф, сфотографироваться вместе), убедили ее, что и она может выбраться из своей темной норы, сесть на какой-нибудь плот и отправиться в плаванье к свету.

И хотя Ядя стыдилась своих фантазий, ей очень хотелось почувствовать себя… девушкой из «Плейбоя», понравиться даже таким, как Циприан. А почему бы и нет? Ведь и ее когда-то кто-то любил, значит, и она не хуже других. Ей нужен был только стимул, подтолкнувший бы ее в нужном направлении.

Финал выходных в Казимеже пробил в ней маленький тоннель, ведущий из пещеры, в которой скопилось все, о чем она хотела забыть.

И все же Циприан, который ее абсолютно не волновал, каким-то непонятным образом причинял Яде ту еще боль.

Ядя стояла голая, как сиротка, поеживаясь от холода и стыда. Сарра с Улей, закутанные в восточные шали, пританцовывали вокруг с дымящимися курительными палочками, напевая мантры на непонятном языке.

Сарра иногда кашляла, задыхаясь от дурманящего дыма. Они втроем собрались в ее глухомани, чтобы «пробудить в Яде эту чертову снулую богиню». Сарра была убеждена, что Ядя «утратила связь со своей первичной женственной натурой», и теперь собиралась эту натуру в ней раскопать. Раскопает — у Яди будет все.

— Да перестань ты, наконец, прикрываться, я, кажется, уже нащупываю что-то! — вышла из себя Сарра, что никак не вязалось с ее эзотерическим амплуа.

— Как же не прикрываться, если мне стыдно? У меня все так висит, что я спотыкаюсь о собственные сиськи.

— Не переживай, мы еще с умилением будем вспоминать те благословенные времена, когда у нас задница не волочилась по земле.

— Ну, за мной будет волочиться моя выпадающая матка. Извечная проблема всех много рожавших женщин. — Уля остановилась, и Сарра сбилась с ритма.

Пепел с догорающей палочки падал на босые ноги девушек.

— Мне холодно, долго еще?

— Господи! До чего же эти люди нетерпеливы… Если ты будешь все время так ныть, то энергия Маша Матер до смерти не появится.

— Хи, хи, хи… — не выдержала Уля. — А может, нам сначала перекусить?

— Тихо! Раздеваемся, быстро! Мы должны ей помочь.

Уля с Ядей обменялись многозначительными взглядами. Когда их одержимая подруга отправляла свои шаманские ритуалы, она вела себя как тиран и диктатор. В такие минуты ее можно было поставить в одном ряду с Гитлером, Сталиным и стилистом программы «Ты — полный отстой», который появляется внезапно и выбрасывает все твои шмотки в окно.

А потому они, стуча зубами от холода, послушно семенили нагишом по линии, начерченной помадой (Сарра называла это магическим кругом).

— Босиком, сбросьте свои шлепки, сию же минуту! Повторяйте за мной: «Соединяюсь с магической энергией земли…»

— Соединяюсь с магической энергией земли.