Небо. Парашют. Юноша

Оглавление

А вот рядом с Кириллом Калининым я снова почувствовала себя готовой к приключениям. И если бы он позвонил мне среди ночи с шальным предложением продегустировать ликеры в модном баре, я бы согласилась – честное слово, согласилась бы. Несмотря на то что завтрашний будильник строго заверещит, напоминая о рабочих буднях.

«Только бы он позвонил», – думала я, прикидывая перед зеркалом, пойдет ли мне собрать волосы в тугой хвост.

Лишь бы позвонил.

* * *

Он мне не позвонил.

Он обещал, обещал позвонить, но не позвонил. Я в свою очередь обещала (главным образом, самой себе), что, если он не позвонит, я умру. Но почему-то осталась в живых. Весь понедельник гипнотизировала телефон, вполголоса припевая мантры – позвони мне, позвони. Телефон молчал, а я пила красное вино из горлышка бутылки и слушала Патрисию Каас. Случись со мной такое лет десять назад, я бы и во вторник напилась перед телефоном, и в среду. Я бы утомила всех подружек бытописаниями: как именно он на меня смотрел, что сказал на прощание, насколько часто улыбался. Я бы выспрашивала: имеет ли все это некий тайный смысл, и, дабы утешить меня, подружки послушно придумали бы идиллическую сказку – да он в тебя влюблен на самом деле, Кашеварова, просто стесняется (или тяжело болен, или у него жена-инвалид, или просто держит паузу – ну, вы же и без меня знаете прекрасно, что обычно придумывают женщины для самоутешения и утешения подруг).

А так во вторник я проснулась совершенно спокойной, и лишь слабо ноющая струнка в районе солнечного сплетения напоминала о том, что мужчина, который мог бы стать любимым и единственным, подло слинял и возвращаться не собирается.

Я позавтракала безвкусной полуфабрикатной овсяной кашей. Упаковала свое тело (еще позавчера оно томно изгибалось в любимых объятиях, а сегодня вяло растекается по дивану) в бесформенный свитер и спортивные штаны. И отправилась на работу.

Я была спокойна, как Будда.

И даже начальник мой, Максим Леонидович Степашкин, не смог вывести меня из этого апатичного состояния. А ведь обычно, когда я его вижу, мне хочется сыграть в дартс, используя в качестве мишени его недовольную физиономию.

– Александра, как продвигаются ваши отношения с Кириллом Калининым? – строго сдвинув брови к переносице, спросил он.

«Замечательно, я с ним уже переспала», – хотела было ответить я, но вовремя одумалась.

– На следующей неделе еду смотреть на бейс-прыжок. Одна ненормальная девица хочет выпрыгнуть с парашютом из университетской аудитории, – послушно отрапортовала я.

– Правда? – немного недоверчиво переспросил начальник. – Если так, то материал должен получиться и правда интересным.

– Таким он и будет, – привычно пообещала я, протискиваясь мимо Степашкина в свой кабинет.

Вместо того чтобы разбирать пришедшие за выходные факсы и пресс-релизы, я, попивая остывший растворимый кофе, тупо пялилась в окно. Чашка с кофе осталась на моем столе с пятницы, вечно я ленюсь мыть чашки. А за новым идти было лень.

Позвонила Лерке, но подруги на работе не оказалось. Все понятно, опять она носится по городу с выпученными глазами, выискивая очередной идиотский свадебный атрибут. Интересно, что взбрело ей в голову на этот раз? Вчера она жаловалась, что не может найти кондитерскую, где по ее заказу выпекли бы глазированные фигурки жениха и невесты для свадебного торта.

Я посоветовала ей вылепить человечков из жвачки, но мой принужденный юмор показался подруге возмутительным.

Даже аппетит у меня пропал – налицо все опасные признаки надвигающейся депрессии. Я немного оживилась, лишь когда взгляд мой упал на календарь, висящий на стене. Сегодняшняя дата была жирно обведена красным маркером, а под ней я кривым мелким почерком подписала: «Свидание вслепую. Врач. 38 лет, брюнет».

Я задумчиво уставилась на календарь, как будто бы на нем были изображены не предсказуемо умилительные котята в корзинке, а этот самый врач.

Не могу сказать, что у нас с мамой совпадают вкусы на мужчин. Но… Черт его знает, может быть, рискнуть? Раз уж свидание все равно назначено.

И даже если он придется мне не по вкусу, даже если он будет сорить бородатыми анекдотами и рыгать после еды, даже если у него заячья губа и волосы в ушах – все равно это мероприятие может оказаться неплохим развлечением.

Так почему бы и нет?

ГЛАВА 5

Караул!

Последняя стадия свободного падения… самооценки – это когда тридцатилетняя симпатичная женщина в порыве безысходности отправляется на свидание, организованное ее мамочкой.

Об этом я подумала, прицепляя к мочкам ушей клипсы в виде подсолнухов. С ума сойти, я прихорашивалась ради мужчины, которого в глаза не видела.

Хотя, судя по скудным обрывкам информации, которую мне удалось вытянуть из мамы, он может оказаться вполне ничего. Что я знаю о сегодняшнем своем кавалере? Тридцать восемь лет, брюнет. Врач. Говорят, что довольно знаменит в узких кругах. Не имеет усов и бороды – не смейтесь, но для меня это немаловажный штрих. Всего однажды мне довелось целоваться с усатым мужчиной, и лицо мое потом горело, как будто бы на него пролили кружку кипятку.

Что еще?

Ах да, закоренелый холостяк. Но не знаю, можно ли считать данный факт плюсом. Скорее, звучит это подозрительно. С одной стороны, хорошо, конечно, что он не обременен бывшими семействами, опустошившими его сердце и кошелек. Но с другой – почему это, скажите на милость, тридцативосьмилетний брюнетистый врач до сих пор никому не пригодился?! Варианта два – либо он красавец-бабник (что делает его пригодным для романтического вечера, но ставит под сомнение наше общее счастливое будущее), либо в нем есть какой-нибудь изъян, который перечеркивает все вышеописанные достоинства.