Соль

Оглавление

— У вас нет души, — заявил он. — Вы не поймете.

Во всяком случае, никто из моих людей не стал бы подвергать опасности весь флот, как это сделали алсиане.

После этих слов Петя залпом осушил свой бокал и встал покачиваясь. Я попытался успокоить техника. Некоторые младшие офицеры еле сдерживались, чтобы не ударить его, и их можно понять, помня обо всех расчетливых оскорблениях, нанесенных «Сенару». И все же я постарался утихомирить Церелема, объясняя, что мы хотим только мирно долететь до места назначения.

Он стоял и смотрел на меня сверху вниз. Последовала неловкая пауза. Я решился использовать данную мне власть.

— Сядьте, техник, — проговорил я твердо, но не грубо.

Эффект получился поразительный: он повиновался как собака [информация под индексом а%х '1000собака' не найдена, попробуйте продолжить поиск в другой базе данных, например «классическая историография»], почти бездумно.

— Наш интерес к вашему кораблю вызван не только заботой обо всем флоте, — продолжил я. — Даже если вы сами не помните, то мы не забыли, что на борту «Алса» находится двадцать один сенарец — дети, зачатые от наших мужчин и удерживаемые вдали от дома.

— Не моя проблема, — упрямо повторил он.

— Возможно, вам это неинтересно, но мы заботимся о благополучии своих людей, — разозлился я. — Мы не бросаем товарища, тем более маленького ребенка, который не в состоянии позаботиться о себе. Мы настаиваем на следующем: во-первых, примите соответствующие меры против совершения дальнейших преступлений вашими не совсем здоровыми приятелями. Во-вторых, проследите, чтобы двадцать один ребенок благополучно достиг совершеннолетия и затем мог беспрепятственно вернуться домой. На «Сенар».

Петя, казалось, застрял на слове «преступления», которому не было места в алсианской концепции бытия. Он хмурился, тщетно пытаясь понять смысл. Вы видите, как мало внимания они уделяют Библии.

— Я также вынужден настаивать на том, чтобы отцам дали право навещать детей вплоть до периода погружения в транс, — продолжил я, — и после прибытия на планету.

Это предложение удивило его не меньше.

— Ваши люди могут видеться с детьми, если матери не против, я не могу решать за матерей.

— Мы должны создать орган, который бы сдерживал эгоистические побуждения матерей, если они начнут противиться… — начал было я, но по непонятным мне причинам Церелем вдруг вскочил на ноги.

Казалось, Петя пребывал в ярости.

Младшие офицеры подались вперед, чтобы не подпустить его ко мне, и он трусливо попятился. Я стоял на месте:

— В чем дело?

Вместо ответа техник плюнул на пол.

Некоторые говорят, я должен был заключить его в тюрьму на «Сенаре» за оскорбление, а позже использовать как заложника в переговорах с «Алсом». Но вряд ли такой ход возымел бы действие, он противоречит природе алсиан. Каждый заботится только о себе, никого не волнует потеря товарища. Может, мне все же и следовало задержать его. Знай я тогда все наперед, незамедлительно так и поступил бы, избавив всех от больших неприятностей.

Больших неприятностей, именно так.

2. ЛЕВ И ЛИСИЦА

ПЕТЯ

В нашем мире мало разнообразия. В основном соляная пустыня с несколькими одиночными скалами и единственными на всей территории настоящими горами (Себастийскими), закрывающими нас от ветра. Есть три маленьких моря. Перед отлетом с Земли мы получили спектрографические данные, согласно которым Соль изобиловала водой, но приборы ошибались. Жидкость обещала в конце концов заменить собой деньги, что противоречит всему нашему жизненному опыту. Но лишения заставят изменить все, даже привычки.

Трудно сказать, были ли наши сведения неверны или же за пятьдесят лет запасы воды по каким-то причинам резко сократились. Я слышал истории о фальсификации данных правительством, которое не хотело отменять наш полет. Всякое бывает. Жизнь здесь научила меня не возмущаться, хотя я и до путешествия не нервничал по пустякам. И в запустении можно найти прекрасное.

А наш мир оказался образцом красоты. Серебряно-соляной драгоценный камень божественного творения. Дымка, лениво вьющаяся перед зеркалом в три часа утра. Даже если вы знаете, что она токсична и опасна для здоровья, даже если уже очень поздно и вы сильно устали, даже если вы умираете от слабости после длинного разговора — все равно вас внезапно поразит эта исключительная красота. Так человек смотрит на то, как утекает из его жил кровь, и любуется солнечным лучом, сияющим в совершенстве блестящего красного озерка. Такова зеленая клаустрофобия земных оазисов, стоячая вода и тяжелый влажный воздух, жужжащие насекомые и пот — это отвратительно и одновременно прекрасно, как символ плодородия.

Такова широта пустыни, сверкающей на солнце, которое иссушает и убивает тебя. Пустота и одиночество. Все это и есть красота.

Мое мнение расходится с мечтаниями молодого поколения. Они спешат изменить мир, оживить растениями его мертвый лик. Это благородное желание, но я умру прежде, чем оно исполнится — если исполнится вообще, — и даже рад этому. И поймите меня правильно. Ведь может так случиться, что человек, оказавшись на чужой планете и увидев на ней белую пустыню до горизонта, в первый раз почувствует себя дома.

Мы появились на орбите — огромная процессия странных кораблей с другой звезды. Мы праздновали прибытие три дня и три ночи, и в разгар веселья люди не выдерживали, брали шаттлы и спускались на поверхность, чтобы танцевать на берегу Арадийского моря, в клубах соли, с масками на лицах. Они возвращались с воспаленными от хлора глазами, и тем не менее им завидовали. Я сам летал вниз и бродил там полтора часа в респираторе и защитных очках — от лениво текущей воды к высочайшему пику горной цепи. Шел к светлому востоку нового дня, к радуге солнца в утреннем воздухе.