Последний день может стать первым

• Предыдущая
• 109/157
• Следующая

Скоро шприцы перезаряжать придется, инъекций не на всех хватит. Прибыла новая партия с продсклада — коты еду достать не могли, а просто сидели и ждали. «Люди» из первого поколения с ними не церемонятся, видимо, им уже досталось царапин и порезов. Они котов так и держат, а мы колем…

Пустил разряд под лопатку чахлому коту… Он весь скукожился и трясется… Неприятное занятие. Они вроде понимают, для чего все это, но сопротивляются. Я уже весь мокрый, волосы липнут ко лбу… Получил пару царапин от одного упрямого гада, который целился мне в глаз. Пришлось его вырубить, надеюсь не убил… Заехал ему кулаком в челюсть — не со всей силы, конечно, а так, чтобы зубы не сломать. D40 этим не доволен, но мне себя чинить не так просто, как ему. Бледные кровищи нанесли — от этого, от кошачьего ора, от клоков шерсти, склеенных чужой кровью, складывается полное ощущение, что я мясник на бойне. «Защитнику» еще и бледных шить предстоит… Ничего — если раны не рваные, можно обойтись без регенератора — поставит скобы и хватит… Но я этим котам после проверки мозги промою: столько времени и сил ушло…

Запись № 63
07.09.206 год Новой Техно-Эры 03:50

Сижу на кровати. У «защитника» для меня готовы инъекции — дозы смерти. Но сейчас рано — сейчас он положил руку на пульс — запаивает искрящее запястье. Сухой треск искры блуждает по отсеку… D40 застыл у открытых дверей — из коридора изливается тусклый свет его фонарей — оттуда исходит прямо лунное сияние. Там затаилось что-то незримое — это наши тени — первое поколение…

Мой фонарь включен и лежит рядом — оставляет широкий круг света на противоположной стене. Крыс, сгорбившись, сидит у меня на плече — он тоже смотрит в центр этого светового круга. Надо мной тяжелой пеленой нависает ожидание. Ожидание собирает мысли вокруг одной точки… Бездейственное ожидание… Если проверку начнут или окончат позже расчетного времени — мы трупы.

Кошачьи протесты забрали у меня энергию, отложенную на крайний случай, и сейчас я даже пошевелиться не могу. Завернулся в шинель, но все равно холодно, отопление не работает. Кошу глазом на моего «передатчика» — напряжение сжимает его когти на погоне. Крысы взяли на себя большую ответственность — они должны предупредить нас до того, как «уходить» будет поздно. Им эту черту выявить трудно, а я с ними постоянно быть на связи не могу. Что ж, они заслужили доверие… Эти идейные крысы выполнили сложное задание — и справились хорошо. Мой «передатчик» дал только один сбой, когда заснул и упустил сигнал.

Крысы умны и ответственны, но мы сильно рискуем, доверяясь им. У нас выбора нет… Пока они не подводили, но обнаружить разведчиков и нам очень сложно, а им — почти невозможно. Если будет плохая видимость, если пойдет снег, поднимется ветер — крысы их просто не заметят, пока не войдут в зону фона. А если они пропустят начало проверки…

Закрываю глаза — ожидание давит… Тихо как в могиле. Как бы этот бункер и не стал нашей братской со зверьем могилой.

Крыс царапнул погон. Этот еле слышный звук отозвался в висках гулким эхом, разошелся низким гудением. Сердце заколотилось, будто его стимуляторы разогнали. Стиснув зубы, подсоединился к линии «передатчика» — крысиные сигналы сразу ударили по мозгам шквалом информации…

— Докладывай.

— На севере поднялись «белые медведи». Туда прилетели разведчики.

— Наземной техники нет?

— Нет.

— И то хорошо. Все, я отключаюсь, а вы по плану — спускайтесь под землю и сидите тихо.

— Есть.

Сейчас самое скверное… «Защитник» уже настроил шприц…

— Давай коли.

— Твой «передатчик» даст сигнал, как только кончится проверка.

Левый глаз затенен — сквозь прикрытые ресницы проходят лучи белого света от фонарей «защитника», правый — без ресниц, и его слепит: пришлось закрыть… Боль отступает, растворяется в тумане, как в кислоте. «Защитник» смотрит, как замедляется счет пульса на моем браслете — он следит за тем, чтобы я раньше времени концы не отдал. На душе тяжело. Очень тяжело… И веки тяжелые… D40 становится далекой засвеченной проекцией… D40-709 — он уже давно служит в нашей роте… Мы с этой машиной не один штурм провели, но как-то параллельно…

— Они заранее в Шаттенберг «медведей» направили. «Белых медведей» на проверки послали… «Белых медведей» — самое совершенное оружие уничтожения на наше время…

— Это мера для ускорения реакций.

Гордый «защитник» пропадает где-то в отдалении, в сумрачном свечении… Его передачи отдаются в сознании эхом — все тише, тише… По венам разливается усталость, медленно течет, затормаживая, усыпляя…

— Чего они еще от нас ждут?..

— Ждут осложнений.

— Но Штрауб закрыт… Хреново дело… Нас тут запросто перебьют. Их наземные отряды должны быть на базах, но они близко…

— Они не будут искать там, где нет сигнала.

— Я-то помню, как мы базы обыскивали — никогда темные углы без осмотра не проходили… Они на всех уровнях объекты просвечивать будут. А если кота где-то неподалеку найдут…

— Тогда пришлют технику для ликвидации.

— Вот я о том же… С воздуха по котам бить машине в голову не придет. Что ж… По крайней мере с крысами им придется повозиться…

Из полусна являются знакомые лица — почти все эти люди уже мертвы. Цепью выстраиваются фрагменты жизни — какие-то длиннее, какие-то короче, но они похожи. Сон нагоняет видение — оно в тумане — мое прошлое заволок туман. Сухой холодный воздух, сияние бескрайних ледников, слепящее солнце, вспышки оружейного синего света — все это ожоги. Тяжелый гул, грохот рушащихся зданий, искрящий треск лучевого резака, глухое падение срезанных дверей, звон раскалывающихся под лучами панелей, сигнал тревоги — все это тишина, потому что бойцы не кричат… никогда не кричат… А там — за туманом — изрытые поля, усеянные черными трупами животных… Это вытащили из нор туши убитых руггеров. В транспорты грузят мертвых зверей вместе с раненными…

• Предыдущая
• 109/157
• Следующая