Дитя из слоновой кости

Оглавление

С этими словами он поднялся, важно поклонился мне и ушел, оставив меня наедине со своими мыслями.

Вскоре вернулись Сэвэдж и Ханс и принесли мне превосходно приготовленный обед.

Я ел с большим аппетитом. Когда остатки еды унесли, пришел лорд Рэгнолл.

Мы горячо поздоровались как люди, уже потерявшие надежду встретиться на этом свете. Я спросил, что они делали все это время. Лорд Рэгнолл ответил, что ничего, достойного рассказа.

Город мал; жителей в нем не более двух тысяч. Занимаются они земледелием и разведением верблюдов. Единственным человеком, с кем они могли объясняться, был Харут, говоривший на ломаном английском языке. Он сказал, что гора — священное место, посещаемое только жрецами. В городе не видно этих жрецов. Но на склоне горы появляются люди, которые пасут там овец и коз. Кто живет на горе — неизвестно. Лорд Рэгнолл печально прибавил, что он уже потерял надежду найти здесь какой-либо след своей жены. Я повторил ему слова Марута, дослушать до конца которые мне не удалось. Это, казалось, вдохнуло в него новую жизнь. Но что предпринять в дальнейшем?

Прошла целая неделя.

За это время я почти совсем оправился. Только одно делало меня по-прежнему беспомощным. Рана, причиненная щипком Джаны, зажила, но воспаление задело нерв левой ноги, некогда поврежденной львом. Это причиняло мне такую боль, что я вынужден был оставаться в постели и довольствоваться тем, что мою кровать выносили в небольшой сад, окружавший построенный из глины выбеленный дом, в котором мы жили. Там я лежал целыми часами, глядя на Священную Гору, возвышавшуюся ярдах в пятистах от города.

На протяжении мили ее склон был покрыт травой с разбросанными кое-где деревьями. В бинокль было видно, что в одном месте начиналась отвесная стена, идущая футов на сто в высоту вокруг всей горы. За стеной рос густой лес, покрывавший гору до самой вершины.

Однажды, когда я был поглощен рассматриванием горы, в сад вошел Харут.

— Не правда ли, дом бога красив? — сказал он.

— Очень, — ответил я. — Но как взбираются на гору по этой отвесной стене?

— По ней невозможно взобраться, но есть дорога, по которой ходят на гору поклонники Дитяти. Но я уже говорил тебе, Макумацан, что все чужестранцы, когда-либо отправившиеся этой дорогой, нашли смерть. Пусть попробуют те, кто не верит, — многозначительно прибавил он. Потом, осведомившись о моем здоровье, он сообщил, что до него дошли слухи о приближающемся голоде в земле черных кенда.

— Скоро они захотят собрать вашу жатву своими копьями, — заметил я.

— Да, Макумацан. Поэтому поправляйся скорей, чтобы быть в состоянии прогнать этих воров ружьями. Через четырнадцать дней на нашей земле начнется жатва. Я должен уйти на гору дня на два. Прощай и не бойся. Во время моего отсутствия вам будут доставлять пищу и охранять. Я вернусь на третий день.

После отъезда Харута глубокое уныние охватило нас. Приуныл даже Ханс. Что касается Сэвэджа, он выглядел точно осужденный на смертную казнь. Я попробовал ободрить его и спросил, что с ним.

— Не знаю, м-р Кватермэн, — ответил он, — мне кажется, что я навсегда останусь в этой проклятой дыре.

— Но, по крайней мере, здесь нет змей, — пошутил я.

— Нет, м-р Кватермэн. Я их еще не встречал, но они постоянно по ночам ползают около меня. Каждый раз, когда я встречаюсь с этим пророком, он говорит мне о них.

С этими словами Сэвэдж ушел, чтобы скрыть свое волнение.

Вечером вернулся Ханс, которого я послал обойти гору вокруг и узнать, что она представляет с другой стороны. Однако он потерпел полную неудачу. Пройдя несколько миль, он встретил людей, приказавших ему вернуться обратно. Они так угрожающе вели себя, что если бы не ружье Интомби, которое Ханс взял с собой под предлогом охоты на козлов и к которому белые кенда питали большое уважение, они убили бы его. Вскоре после этой неудачной попытки, мы, серьезно обсудив положение дел, пришли к определенному решению, о котором я расскажу дальше.

Если память не изменяет мне, после возвращения Харута со Священной Горы произошел весьма интересный случай.

Наш дом был разделен на две комнаты перегородкой. В левой комнате спали Рэгнолл и Сэвэдж, в правой Ханс и я.

На рассвете меня разбудил возбужденный разговор Сэвэджа и его господина. Через минуту они вошли в мою комнату.

При слабом освещении я увидел, что лорд Рэгнолл был сильно взволнован, а Сэвэдж крайне перепуган.

— В чем дело? — спросил я.

— Мы видели мою жену, — ответил лорд Рэгнолл.

Я удивленно посмотрел на него.

— Сэвэдж разбудил меня и сказал, что в нашей комнате есть еще кто-то, — продолжал он, — я приподнялся и увидел (это верно, Кватермэн, как то, что я жив) мою жену, освещенную светом, падающим из окна. Она была в белом одеянии, волосы ее были распущены. На груди висело ожерелье из красных камней, подарок этих негодяев, который она постоянно носила. В руках было что-то, похожее на скрытое покрывалом дитя; я думаю, оно было неживое. Я был так потрясен, что не мог говорить. Она стояла, глядя на меня широко открытыми глазами, и не двигалась. Но я могу поклясться, что губы ее шевелились. Мы оба ясно слышали, как она говорила: «Не покидай меня, Джордж! Ищи меня на горе». Я вскочил, и она исчезла.

— А что видел и слышал Сэвэдж? — спросил я.

— То же самое, что и его светлость, м-р Кватермэн. Не больше и не меньше. Я видел, как она прошла через дверь.

— Через дверь! Разве она была открыта?

— Нет, сэр. Но она прошла как будто двери вовсе не было.

— Это, верно, была не женщина, а привидение, баас. Я проснулся за полчаса до рассвета и лежал, глядя на эту дверь, которую сам запер вчера вечером. Ее никто не открывал. За ночь паук сплел на ней паутину, и она до сих пор цела. Пусть баас сам посмотрит, если не верит мне.