Том 4. Пьесы 1865-1867

Оглавление

Спасать царя бегут. Сболтнул им кто-то,
Что бьют его поляки.

Дмитрий Шуйский

(в окно народу)

Эй! Винится!
Во всем, во всем расстрига повинился.

Голицын

(отворачиваясь)

Кровавый день!

Дмитрий

(в бреду)

Несись, мой конь ретивый,
Несись быстрей! До цели недалеко.
Труба гремит…

Татищев

(Валуеву и Воейкову)

Вы что ж остановились?
Зачем пришли? Кончай его скорее!

Дмитрий

(в бреду)

Смелей, в пролом! К стенам давайте лестниц!
Ворота сбить!..

Валуев

Благословить уж разве
По-своему тебя, свистун!

Дмитрий

Ворота!..
Олегов щит!.. Ворота Цареграда…

Валуев стреляет. Дмитрий падает ниц.

Дмитрий Шуйский

(в окно)

Покончили!

Толпа

(окружает Дмитрия)

Тащи его, робята,
К народу вниз!

Голицын

Я слышу крик народный!

Несколько голосов

(за сценой)

Храни тебя господь на многи лета!
Великий князь и государь Василий
Иванович!

Голос калачника

Кричите: многи лета
Великому царю и государю!

Голицын

Не рано ли?

Куракин

Пораньше-то вернее,
Пока с умом собраться не успели.

Голицын

Крамольник он от головы до пяток!
Боярином ему б и оставаться,
Крамольнику не след короноваться.
Крамолой сел Борис, а Дмитрий силой:
Обоим трон московский был могилой.
Для Шуйского примеров не довольно;
Он хочет сесть на царство самовольно —
Не царствовать ему! На трон свободный
Садится лишь избранник всенародный.

Замысел пьесы возник под влиянием поездки драматурга по Волге в качестве участника «литературной экспедиции». Осенью 1857 года Островский сообщал Н. А. Некрасову о своем намерении написать «целый ряд пьес под общим заглавием „Ночи на Волге“» (Полн. собр. соч., т. XIV, Гослитиздат, 1953, стр. 66). Одним из произведений этого цикла и должна была явиться комедия «Воевода (Сон на Волге)». Этнограф С. В. Максимов, близко знавший Островского, в статье, посвященной «литературной экспедиции», писал: «Волга дала Островскому обильную пищу, указала ему новые темы для драм и комедий…» По словам Максимова, здесь драматургу «приснился поэтический „Сон на Волге“, и восстали из гроба живыми и действующими „воевода“ Нечай Григорьевич Шалыгин с противником своим — вольным человеком, беглым удальцом, посадским Романом Дубровиным, во всей той правдивой обстановке старой Руси, которую может представить одна лишь Волга, в одно и то же время и богомольная и разбойная, сытая и малохлебная» («Русская мысль», 1890, № 2, стр. 40).

Первое упоминание о пьесе «Воевода» содержится в письме Островского к И. И. Панаеву от 28 августа 1860 года. В этот момент драматургу казалось, что ему удастся написать эту пьесу сравнительно быстро. «„Сон на Волге“ постараюсь окончить поскорее», — сообщал он (т. XIV, стр. 86). Прошло, однако, много времени, прежде чем этот замысел был доведен до конца. В декабре 1864 года драматург сообщал Н. А. Некрасову: «Я окончил для Вас „Сон на Волге“ и занимаюсь теперь только отделкой перепиской» (там же, стр. 121).

Процесс работы Островского над «Воеводой» можно проследить, знакомясь с черновой рукописью пьесы, хранящейся в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Здесь имеется следующий набросок плана «Воеводы»:

...

Акт 1-й

1 Сад = Дочери.

2 Комната в доме боярина. (Скоморохи) =

Акт 2-й

Палаты воеводы. Ворожба. Охота. Сцена молчания при матери (Шут.) Женщина. Приказ ей. (Разбойники.) 2.

Акт 3-й

1 Терем: сцена с вдовой. Сцена со служанкой, опять со вдовой. Сон.

Акт 4-й

Изба. — Во сне разные виды — поют Лодку.

Акт 5-й

Двор. Переходы.

Работая над пьесой, Островский производил в черновой рукописи перестановку отдельных сцен, явлений, монологов. Например, слова Бастрюкова «Душа горит, на части сердце рвется» и т. д. драматург перенес из 1-й сцены 1-го действия по 2-ю сцену, сделан пометку: «В след. сцену». Действие 2-е начиналось разговором девушек с Недвигой (в печатном тексте явление 2-е). Позднее Островский написал явление 1-е — разговор Степана Бастрюкова с Резвым.

Некоторые сцены «Воеводы», набросанные прозой, были написаны заново, в стихотворной форме. Таков, например, разговор посадских в прологе. Излагая его стихами, Островский сохранил почти все мысли и подробности, содержавшиеся в прозаическом варианте, одновременно придавая речи действующих лиц бСльшую живость и энергию.

Рукопись «Воеводы» отразила также колебания Островского при выборе имен действующих лиц. Степана Бастрюкова драматург упорно называл в начале пьесы (вплоть до 9-го явления) Борисом Темрюковым. Воеводу Шалыгина Островский в одном месте называет не Нечаем, а Бакаем. Выбирая имя для отца своей героини, драматург перебрал ряд фамилий: Добрынин, Кунаев, Кауров, Ковригин, Пыляев. Всем им была предпочтена более выразительная фамилия — Дюжой.