Нахэма

Оглавление

— Хор! Хор! Шабаш!

Колдуны, колдуньи, демоны и даже сам воздух расступались при полете нечистых духов. Блуждающие огни кружились, а издали доносились гармоничные мелодии, оставлявшие странный контрасте рычанием толпы, окружившей холм. Около одной из жаровен несколько старух варили в котле дьявольскую мазь, позволявшую летать по воздуху и дававшую могущество, неизвестное профанам. Они искусно смешивали вместе нечистое сало, человеческие останки, погребальные и магические растения, удушливые ароматы. В это же время, один из распорядителей церемонии выкликал имена присутствующих и проверял их знаки и клейма.

Между тем прибывали все новые и новые лица, то по двое, то группами. Они вмешивались в живую цепь, окружавшую адское изображение. Они бесстыдно выставляли напоказ адскую печать, которой были отмечены. Леонора и Вальтер встали в первом ряду. Глаза молодой женщины горели диким энтузиазмом, и она шепотом объясняла своему бледному и расстроенному спутнику, что происходит перед его глазами.

Но вот, перед ними продефилировала отвратительная процессия, состоящая из чертенят и жаб, одетых в зеленый бархат или кроваво-красный шелк с колокольчиками на шее. Процессия эта направлялась к озеру под предводительством группы детей. Вдруг, со свистом, подобно урагану, бешено промчался гигантский черный баран с огненными глазами. На спине его сидела молодая, красивая женщина. Длинные черные волосы ее развивались по ветру, а бледное лицо было искажено ужасом. Обеими руками впилась она в густую шерсть своего странного скакуна, который одним громадным скачком очутился в центре круга.

— Это царица шабаша, — пробормотала Леонора, между тем как толпа бешено приветствовала вновь прибывшую.

Минуту спустя царица шабаша появилась на холме рядом с чудовищным козлом. Началась черная служба. Пока разыгрывались все нечестивые перипетии этой отвратительной и кощунственной церемонии, толпа, составившая живую цепь вокруг адской четы, принялась танцевать. Все быстрей и быстрей вертелся этот бешеный хоровод. Люди все званий и полов перемешались, и вся эта обезумевшая толпа ревела и испускала дикие крики радости.

Мало-помалу цепь разомкнулась, и человеческие волны рассеялись по пустоши, чтобы приступить к импровизированному пиру. Здесь не было ни в чем недостатка, ни в меде, лившемся рекой, ни в сластях, ни в изысканных кушаньях. Все объедались, смешавшись в одну неслыханную оргию до той минуты, пока не появилась первая полоска рассвета. Тогда козел превратился в чудовищного петуха. Раздалось пронзительное «кукареку», напоминавшее звук трубы, а издали донесся звон колокола. В одно мгновение ока все угасло, и толпа быстро рассеялась во все стороны. Следы пира исчезли, как по мановению волшебного жезла, и восходящее солнце светило уединенную, пустую и молчаливую пустошь.

Опьяненный медом и ошеломленный ужасом Вальтер никогда не мог впоследствии припомнить, как он вернулся в замок и лег спать. Когда он проснулся на следующее утро, ему казалось, что он был жертвой какого-то сумасшедшего сна. Тело его было разбито, душа больна, а ум тяжел и смущен. Со времени этой ужасной ночи, жизнь молодого человека протекала без всяких выдающихся событий. Каждый день он виделся с Леонорой, обедал и ужинал с ней и вместе с ней катался или гулял, но только в известном районе, черту которого они не могли переступить.

Когда они гуляли пешком, ими овладевала такая непобедимая усталость, что они иногда засыпали под первым попавшимся деревом; когда же они катались верхом, то лошади пятились назад и отказывались двинуться вперед, как бы встретив какое-то невидимое препятствие. За исключением этого ограничения, Вальтер пользовался полнейшей свободой. Таинственный владелец замка с княжеской щедростью предупреждал все его нужды и окружал его утонченной роскошью. Через каждые пятнадцать дней праздновался шабаш. Как для Вальтера, так и для Леоноры было обязательно присутствовать на нем. Но так как человек привыкает ко всему, то и Вальтер тоже привык к ужасам этих сборищ и шел на них почти равнодушно. Ему казалось, что он сделался жертвой кошмара, от которого он рано или поздно проснется. Только ожидание этого пробуждения наполняло его душу тоской и ужасом. Так прошло несколько месяцев, как вдруг случилась очень странная вещь. По ночам он стал внезапно просыпаться, покрытый холодным потом, и ему казалось, что он слышит где-то вдали пение псалмов и молитв. В такие минуты, воспоминание о его прежней, почетной и христианской жизни с особенной силой овладевало им, наполняя его душу сожалением, горем и желанием вернуть это спокойное и благочестивое существование.

Глава VII

Пока Вальтер вел такую жизнь, его мать, оправившись от болезни, удалилась в один из монастырей. Во внимание к богатому вкладу, внесенному ей в общину, и к ее ревностному благочестию, епископ сократил ей срок послушания и разрешил принять пострижение. Кунигунда, сделавшаяся сестрой Урсулой, горячо и с глубокой верой молилась о сыне, которого считала вдвойне предназначенным для адского пламени. Она неустанно молилась, раздавала милостыню и искала святых духовных лиц, чьи бы молитвы могли быть полезны для души ее бедного Вальтера, которого она оплакивала, как умершего.

Однажды, когда в монастыре был праздник в честь чудотворной иконы, в числе других богомольцев явился также один старик, нищенствующий монах. Старик этот заболел, и за ним ухаживала сестра Урсула. Когда он поправился и собирался оставить монастырь, сестра Урсула одарила его щедрой милостынею и, как она делала это не раз, рассказала ему про свое горе и попросила молиться за Вальтера.