|
Оценить:
|
Зеркало теней
4
Всё меняется странно:
Камни горят, как алмазы,
Новые всходят на небо светила,
Расцветают безвестные розы,—
Но, быстро осыпаются грезы,
Тупо мы падаем в груды колеблемой пыли,
Тупо мы слушаем ветер,
Еле качающий дремлющий вереск,—
В бессилии…
И тогда появляешься ты,
Прежний, Юный, Прекрасный,
В огненном Маке,
Царь Мечты.
Властно
Нам делаешь знаки,
И, едва наступает тишь —
Прежний, Прекрасный, Юный,—
Голосом нежным, как струны,
Нам говоришь:
«Я обещал вам восторга мгновенья,—
Вы их узнали довольно!
Я обещал вам виденья,—
Вы приняли их богомольно!
Я обещал вам сладости изнеможенья,—
Вы их вкусили вполне!
Поклонитесь мне!»
И, пав на колени,
Мы, соблазненная рать,
Готовы кричать
Все гимны хвалений,
Веселясь о своем Господине:
«Слава, Учитель
Мечты и гордыни!
Скорби целитель,
Освободитель
От всех уныний!
Да будем в пустыне
Верны нашей судьбе!
Вне Тебя нам все ненавистно!
Служим тебе —
Ныне и присно!»
1911
ПОД МЕРТВОЙ ЛУНОЮ
На кладбище старом, пустынном, с сознанием,
полным отравы,
Под мертвой Луною…
К. Бальмонт
В МОЕЙ СТРАНЕ
В моей стране — покой осенний,
Дни отлетевших журавлей,
И, словно строгий счет мгновений,
Проходят облака над ней.
Безмолвно поле, лес безгласен,
Один ручей, как прежде, скор.
Но странно ясен и прекрасен
Омытый холодом простор.
Здесь, где весна, как дева, пела
Над свежей зеленью лугов,
Где после рожь цвела и зрела
В святом предчувствии серпов,—
Где ночью жгучие зарницы
Порой влюбленных стерегли,
Где в августе склоняли жницы
Свой стан усталый до земли,—
Теперь торжественность пустыни,
Да ветер, бьющий по кустам,
А неба свод, глубоко синий,—
Как купол, увенчавший храм!
Свершила ты свои обеты,
Моя страна! и замкнут круг!
Цветы опали, песни спеты,
И собран хлеб, и скошен луг.
Дыши же радостным покоем
Над миром дорогих могил,
Как прежде ты дышала зноем,
Избытком страсти, буйством сил!
Насыться миром и свободой,
Как раньше делом и борьбой,—
И зимний сон, как всей природой,
Пусть долго властвует тобой!
С лицом и ясным и суровым
Удары снежных вихрей встреть,
Чтоб иль воскреснуть с майским зовом,
Иль в неге сладкой умереть!
8 октября 1909
ЗЕРНО
Лежу в земле, и сон мой смутен…
В открытом поле надо мной
Гуляет, волен а беспутен,
Январский ветер ледяной,
Когда стихает ярость бури,
Я знаю: звезд лучистый взор
Глядит с темнеющей лазури
На снежный мертвенный простор.
Порой во сне, сквозь толщь земную,
Как из другого мира зов,
Я глухо слышу, жутко чую
Вой голодающих волков.
И бредом кажется былое,
Когда под солнечным лучом
Качалось поле золотое,
И я был каплей в море том.
Иль день, когда осенней нивой
Шел бодрый сеятель, и мы
Во гроб ложились, терпеливо
Ждать торжествующей зимы.
Лежу в могиле, умираю,
Молчанье, мрак со всех сторон…
И всё трудней мне верить маю,
И всё страшней мой черный сон…
11 ноября 1909
«Цветок засохший, душа моя!..»
Цветок засохший, душа моя!
Мы снова двое — ты и я.
Морская рыба на песке.
Рот открыт в предсмертной тоске.
Возможно биться, нельзя дышать…
Над тихим морем — благодать.
Над тихим морем — пустота:
Ни дыма, ни паруса, ни креста.
Солнечный свет отражает волна,
Солнечный луч не достигает дна.
Солнечный свет беспощаден и жгуч…
Не было, нет, и не будет туч.
Беспощаден и жгуч под солнцем песок.
Рыбе томиться недолгий срок.
Цветок засохший, душа моя!
Мы снова двое — ты и я.
<1911>
«Тяжела, бесцветна и пуста…»
Тяжела, бесцветна и пуста
Надмогильная плита.
Имя стерто, даже рыжий мох
Искривился и засох.
Маргаритки беленький цветок
Доживает краткий срок.
Ива наклонила на скамью
Тень дрожащую свою,
Шелестом старается сказать
Проходящему; «Присядь!»
Вдалеке, за серебром ракит,
Серебро реки блестит.
Сзади — старой церкви вышина,
В землю вросшая стена.
Над травой немеющих могил
Ветер веял, и застыл.
Застывая, прошептал в тени:
«Были бури. Сон настал. Усни!»
<1911>
«Мечты любимые, заветные мечты…»
Мечты любимые, заветные мечты,
Виденья радости — и красоты!
Вы спите, нежные, в расписанных гробах,
Нетленные, прекрасные, но прах.
От ветра и лучей, в молчаньи пирамид,
Таимы, — вы храните прежний вид.
И только я один, по лестнице крутой,
Схожу порой в молитвенный покой.
Вы, неподвижные, встречаете меня
Улыбкой прежде нежившего дня.
Вы мне, безмолвные, спокойствием своим,
Вновь говорите: «Рай недостижим!»
И долго я смотрю на давние черты,
Мечты заветные, мои мечты!
И, скорбно уходя, я запираю дверь,
Храня мой склеп надежд, мой склеп потерь.
Едва коснется день прекрасного лица,
Все станет пепл пред взором пришлеца.
Мой потаенный храм, мой мир былых годов,
Всё станет — ряд расписанных гробов.
Пусть жизнь зовет, шумит, пусть новый вьется стяг.
