Бироновщина

Оглавление

Петръ Ивановичъ, вмѣсто отвѣта, забрянчалъ звонкой монетой, наполнявшей его карманы.

— О! Кого жъ вы это ограбили?

— Прежде всего, кажется, васъ самихъ, любезный докторъ, Вы что-то очень уже скоро исчезли отъ нашего стола.

— Исчезъ, потому что отдалъ вамъ свою дань: пять золотыхъ.

— Не больше?

— Нѣтъ, y меня ассигнуется всегда одна и та же цифра, ни больше, ни меньше. Проиграю — и забастую; а улыбнется разъ мадамъ Фортуна, такъ я обезпечу себя уже на нѣсколько вечеровъ.

— Да, вы, докторъ, выдерживаете характеръ, какъ настоящій европеецъ, — замѣтилъ маркизъ Ботта. — Русскій человѣкъ отъ природы уже азартный игрокъ и во-время никогда не остановится. Карманъ азартнаго игрока — рѣшето, бочка Данаидъ: сколько туда не наливай — все утечетъ до капли.

— Вашъ покорный слуга, г-нъ маркизъ, какъ видите, составляетъ блестящее исключеніе, улыбнулся Шуваловъ. — А y васъ въ Вѣнѣ, скажите, развѣ играютъ меньше, чѣмъ y насъ въ Петербургѣ?

— Въ азартныя игры — куда рѣже. Мы предпочитаемъ игры коммерческія, болѣе разумныя и спокойныя.

— Что бостонъ и вистъ болѣе разумны — я не спорю. Но чтобы они были и болѣе спокойны, — простите, маркизъ, я не согласенъ: вѣдь какъ бы хорошо вы сами ни играли, плохой партнеръ безпрестанно портитъ вамъ кровь, особенно, если онъ воображаетъ себя еще хорошимъ игрокомъ. Какъ бы вы ни сыграли, — вы всегда виноваты. А попробуйте-ка оправдываться, что сыграли по правиламъ, "По правиламъ! Точно не бываетъ и исключеній! Лучше бы, право, и за столъ не садиться, если играешь какъ сапожникъ".

— Да, русскіе вообще очень экспансивны, — тонко усмѣхнулся Лестокъ. — Вы отнюдь не дипломаты.

— Есть между нами и дипломаты, которые ведутъ себя дипломатами и за картами. Но такой дипломатъ, если и не станетъ бранить васъ въ лицо, зато взглянетъ на васъ съ такимъ изумленіемъ, такъ снисходительно пожметъ плечами, испуститъ такой выразительный вздохъ, — что васъ въ жаръ броситъ, вы растеряетесь и невольно уже сдѣлаете явную ошибку, которая зачтется вамъ потомъ, конечно, на весь вечеръ. Нѣтъ, ужъ Господь съ ними, съ этими коммерческими играми! То ли дѣло банкъ, гдѣ бой на жизнь и смерть.

— La bourse ou la vie? Грабежъ среди бѣлаго дня, — виноватъ: среди бѣлой ночи.

— Нѣтъ, докторъ, это не простой грабежъ, а благородный бой съ равнымъ противникомъ, въ своемъ родѣ турниръ.

— Такъ что же вы не побьете главнаго борца?

— Кого, герцога? То-то, что онъ не равный борецъ: самъ онъ терпѣть не можетъ проигрывать и какъ бы требуетъ, чтобы всѣ слагали передъ нимъ оружіе.

— А было бы вовсе не вредно хоть разъ пустить ему кровь, — замѣтилъ молчавшій до сихъ поръ Волынскій. — Вы, Петръ Иванычъ, нынче вѣдь въ изрядномъ, кажется, выигрышѣ? Что бы вамъ сорвать y него банкъ?

— А ваше высокопревосходительство меня благословляете?

— Благословляю отъ всей души. На всякій случай, впрочемъ, докторъ, не возьметесь ли вы быть секундантомъ молодого человѣка. Почемъ знать? Можетъ-быть, ему понадобится и хирургическая помощь.

— Будемъ надѣяться, что не понадобится, — улыбнулся въ отвѣтъ Лестокъ и своей легкой, эластичной походкой послѣдовалъ за Шуваловымъ во вторую гостиную, гдѣ игралъ герцогъ съ избранными партнерами.

IX. Человѣкъ на картѣ

Сорвать тотчасъ банкъ y Бирона Шувалову не представилось, однако, физической возможности: металъ банкъ не самъ хозяинъ, а одинъ изъ гостей — генералъ-полицеймейстеръ Салтыковъ.

— Diable! — выбранился съ досады Петръ Ивановичъ и сталъ перебирать лежавшую на боковомъ столикѣ къ услугамъ понтеровъ колоду.

— А вы развѣ не выждете тальи герцога? — спросилъ его шопотомъ Лестокъ.

— Да скучно, знаете, ждать! Притомъ надо пользоваться счастьемъ, пока везетъ. На какую бы карту вѣрнѣе поставить?

— А y васъ нѣтъ своей вѣрной дамы сердца, червонной дамы?

— Дама-то есть, — отвѣчалъ Шуваловъ, вспомнивъ объ Юліанѣ Менгденъ, — но червонная ли она и вѣрна ли, — еще вопросъ. Сдѣлать развѣ пробу?

Отыскавъ въ колодѣ червонную даму, онъ подошелъ къ играющимъ и попросилъ y банкомета разрѣшенія поставить также карту.

— Сдѣлайте одолженіе, — съ холодною вѣжливостью отвѣчалъ Салтыковъ. — Но наименьшая ставка y насъ — золотой.

Петръ Ивановичъ вспыхнулъ и, положивъ свою карту на столъ, насыпалъ сверху, не считая, цѣлую горсточку золотыхъ.

— Съ мѣста въ карьеръ, молодой человѣкъ, — замѣтилъ Биронъ.

— Да, ваша свѣтлость, курцъ-галопа я не признаю.

Банкометъ началъ метать. Дама легла направо.

— Дама бита! — возгласилъ Салтыковъ и загребъ къ себѣ всю ставку.

— Курцъ-галопъ-то все же вѣрнѣе, — усмѣхнулся герцогъ.

— Ein mal ist kein mal! — отозвался по-нѣмецки Шуваловъ и, доставъ изъ кармана новую, еще большую горсточку золотыхъ, накрылъ ими ту же карту.

— Дама бита! — повторилъ банкометъ, и вторая ставка точно такъ же перешла въ его владѣніе.

— Zwei mal ist nichts, — подзадорилъ молодого игрока съ своей стороны Биронъ.

— Не горячитесь, — услышалъ Шуваловъ за собою тихій голосъ Лестока. — Не забывайте вашей главной цѣли.

Но того обуяла уже игорная страсть, да къ тому же взоры всѣхъ играющихъ были обращены на него. Онъ выгрузилъ на столъ все, что y него было въ карманахъ и золотомъ, и смятыми ассигнаціями.

— Все это на одну карту? — нашелъ нужнымъ спросить его Салтыковъ.

— Ваше превосходительство затрудняетесь принять такую крупную ставку?

Очередь покраснѣть была теперь за оберъ-полицеймейстеромъ. Отвѣчать онъ счелъ ниже своего достоинства.