Cлавенские древности, или приключения славенских к

Оглавление

Сие приключение в большее привело их удивление, и когда они находились от сего почти в недоумении, тогда привязанный к дереву человек вскричал к ним: Помогите несчастному, великодушные незнакомцы! Славяне возбужденные его просьбою, немедленно поехали к нему, дабы избавить его от уз. Как скоро Светлосан поближе в нему подъехал, то и узнал в нем того Древлянского Князя, который подарил ему золотую стрелу, принадлежащую Видостану. Он слез тотчас с своего коня, и отвязывая его сказал ему. Я очень рад, любезный мой Князь, что нашел случай отслужить тебе несколько за твой подарок. Удивленный Древлянин сими словами, осматривал жадно Светлосана, и сам познал его вскоре. Ах, государь! вскричал он, будучи уже отвязан, и обнимая Светлосана, подарок мой гораздо меньше теперешнего твоего благодеяния. Никак, ответствовал другой, я избавил тебя одного, а стрела твоя двоим возвратила свободу, и снискала мне такие сведения, каких бы я никогда без нее не получил. Но прежде нежели; узнаешь ты от меня о сем, оставим поскорее сии места, которые жизни твоей были столь опасны. Бориполк, сказал он потом своему оруженосцу, отдай ему твоего коня, а ты может ехать с Русом вместе, пока попадется нам и для тебя купить коня. Оруженосец исполнил его приказание, а Светлосан просил Древлянина сесть на оставленного ему коня: после чего оставили они немедленно лес, и пустились по той дороге, которая вела их к Персии. Во время пути Славенский Князь, желая узнать о всех приключениях Древлянина, просил его рассказать подробно свою историю, к чему и прочие присовокупили свои просьбы. Древлянский Князь помолчав немного и воздохнув, начал так свою повесть.

* * *

История Останова.

Начало печальной моей жизни ты довольно ведаешь, Государь, говорил он Светлосану; но сии господа может быть о том не знают, чего ради и начну ее с самого её происхождения. Я называюсь Остан, продолжал он, и происхожу из древнего поколения Древлянских Князей, которых Княжество находится в Червонной России между Днепром и Припятью, пространными водою реками, Я родился от последнего Князя нашего рода, именем Любослава; и едва я увидел свет, как смерть моей матери, приключавшаяся ей от моих родов, возвестила мне несчастную жизнь, на которую осужден я роком. Родитель мой любя свою супругу весьма несказанно, вскоре за нею последовал, препоруча меня в опеку ближнему своему боярину, от которого все несчастье моей жизни устроилось.

Обыкновенно неблагодарность неистовствует наиболее тогда, когда присовокупляется к ней любочестие и корысть. Сей вельможа именем и нравами Презол, пользовавшейся паче всех милостями моего родителя, и снискавший ласкательствами своими его доверенность, употребил ее во зло, приязнь по нем во власть правление Княжества, и позабыл вскоре чем он был должен сыну своего благодетеля и Государя. Сияние венца ослепило его очи; он решил не токмо лишить меня оного, но даже отнять у меня и жизнь мою, чтоб безопаснее потом воспользоваться плодом своего злодейства. Вследствие адского сего поедприятия начал он истреблять под разными подлогами приятелей нашего дома, а своих ласкателей и любимцев возвышать на их места, отдавая им всю власть в государстве. Напоследок укрепясь таким образом на престоле, повелел меня, еще младенца бывша, отравить тайно ядом. Но кормилица моя, узнав о сем варварском намерении, и будучи верна родителю моему и по смерти его, возгнушалась неслыханным сим злодейством, презирая и обещанное ей за сие великое награждение, и отнесла меня тайно к Славомыслу, Чернобогову первосвященнику, который равномерно сохранял великое усердие к нашему дому.

Сей добродетельный муж скрыл меня и с кормилицею моею в тайнике Чернобогова храма, куда никто кроме его и старого его служителя не ходил, и где сей первосвященник получал вдохновения и пророчества от сего Божества. В сем жилище пробыл я до пятнадцати лет моего возраста, в который Славомысл старался научить меня всему тому, что может человека моего состояния просветить и наставить в добродетели. В должности сей мог он успеть тем наипаче, что сам был весьма учен, чем и снискал себе сан первосвященничества. По вступлении моем на шестнадцатый год, верная моя кормилица умерла, а за нею вскоре и первосвященник скончался. Тогда то прямо остался я несчастным человеком, о коем ни солнце ни земля не ведали.

Перед смертью своею первосвященник открыл мне род и сан мой, и все мои несчастья, надеясь сим возбудить во мне ревность к благочестию и добродетели. Сими одними средствами, говорил он мне, можешь ты возвратить себе погибший твой престол; благочестием твоим Боги, а добродетелью человеки подвигнутся к тебе на сожаление; старайся об них паче и жизни твоей, ибо ежели и жизнь твоя для них прекратится, то земные твои имения останутся долу, а душевные вознесутся с тобою горе. Но прежде нежели, продолжал он, отойду я к праотцам моим, хочу тебя наградить наследием отцов моих, так как сына и питомца моего, ибо кроме тебя нет по мне наследника. Желаю только того, чтоб сие наследие употреблял ты во благо, а не во зло. И во спасение твоей жизни, так как употребляли отцы мои, и тому же и меня научили. А тебе оно будет потребнее нас всех: ты имеешь себе врагом сидящего здесь на престоле, который не преминет искать твоей смерти, когда узнает тебя живого. Сего ради советую тебе по смерти моей удалиться из отечества твоего, и просвещать твой разум познаниями света, пока Боги, по усмотрении в тебе достойного Венценосца, соблаговолят возвратить тебе престол твоих предков. Сие вещаю я тебе, примолвил он, по повелению самих Богов,