Неопалимая купина

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая

22

Отобранных к осеннему посеву,
Склоняется, обеими руками
Зачерпывая их, и весит в горсти,
Чуя
Их дух, их теплоту и волю к жизни,
И крестит их, —
                                          так я, склонясь над Русью,
Крещу ее — от лба до поясницы,
От правого до левого плеча:
И, наклонясь, коленопреклоненно
Целую средоточье всех путей —
Москву.


Земля готова к озимому посеву,
И вдоль, и поперек глубоким плугом
Она разодрана, вся пахоть дважды, трижды
Железом перевернута,
Напитана рудой — живой, горючей, темной,
Полита молоньей, скорожена громами,
Пшеница ядрена под Божьими цепами,
Зернь переполнена тяжелой, дремной жизнью,
И семя светится голубоватым, тонким,
Струистым пламенем…


Да будет горсть полна,
Рука щедра в размахе
И крепок сеятель!
Благослови посев свой, Иисусе!

11 ноября 1919

Коктебель

ЗАКЛИНАНИЕ
(ОТ УСОБИЦ)

Из крови, пролитой в боях,
Из праха обращенных в прах,
Из мук казненных поколений,
Из душ, крестившихся в крови,
Из ненавидящей любви,
Из преступлений, исступлений —
Возникнет праведная Русь.


Я за нее за всю молюсь
И верю замыслам предвечным:
Ее куют ударом мечным,
Она мостится на костях,
Она святится в ярых битвах,
На жгучих строится мощах,
В безумных плавится молитвах.

19 июня 1920

Коктебель

МОЛИТВА О ГОРОДЕ
(ФЕОДОСИЯ — ВЕСНОЙ 1918 Г.)

С. А. Толузакову

И скуден, и неукрашен
                 Мой древний град
В венце генуэзских башен,
                 В тени аркад;
Среди иссякших фонтанов,
                 Хранящих герб
То дожей, то крымских ханов —
                 Звезду и серп;
Под сенью тощих акаций
                 И тополей,
Средь пыльных галлюцинаций
                 Седых камней,
В стенах церквей и мечетей
                 Давно храня
Глухой перегар столетий
                 И вкус огня;
А в складках холмов охряных —
                 Великий сон:
Могильники безымянных
                 Степных племен;
А дальше — зыбь горизонта
                 И пенный вал
Негостеприимного Понта
                 У желтых скал.


Войны, мятежей, свободы
                 Дул ураган;
В сраженьях гибли народы
                 Далеких стран;
Шатался и пал великий
                 Имперский столп;
Росли, приближаясь, клики
                 Взметенных толп;
Суда бороздили воды,
                 И борт о борт
Заржавленные пароходы
                 Врывались в порт;
На берег сбегали люди,
                 Был слышен треск
Винтовок и гул орудий,
                 И крик, и плеск,
Выламывали ворота,
                 Вели сквозь строй,
Расстреливали кого-то
                 Перед зарей.


Блуждая по перекресткам,
                 Я жил и гас
В безумьи и в блеске жестком
                 Враждебных глаз;
Их горечь, их злость, их муку,
                 Их гнев, их страсть,
И каждый курок, и руку
                 Хотел заклясть.
Мой город, залитый кровью
                 Внезапных битв,
Покрыть своею любовью,
                 Кольцом молитв,
Собрать тоску и огонь их
                 И вознести
На распростертых ладонях:
                 Пойми… прости!

2 июня 1918

Коктебель

ВИДЕНИЕ ИЕЗЕКИИЛЯ

Бог наш есть огнь поядающий. Твари
Явлен был свет на реке на Ховаре.
В буре клубящейся двигался он —
Облак, несомый верховными силами —
Четверорукими, шестерокрылыми,
С бычьими, птичьими и человечьими,
Львиными ликами с разных сторон.
Видом они точно угли горящие,
Ноги прямые и медью блестящие,
Лики, как свет раскаленных лампад,
И вопиющие, и говорящие,
И воззывающе к Господу: «Свят!
Свят! Вседержитель!» А около разные,
Цветом похожи на камень топаз,
Вихри и диски, колеса алмазные,
Дымные ободы, полные глаз.
А над животными — легкими сводами —
Крылья, простертые в высоту,
Схожие шумом с гудящими водами,
Переполняющими пустоту.
Выше же вышних, над сводом всемирным,
Тонким и синим повитым огнем,
В радужной славе, на троне сапфирном,
Огненный облик, гремящий, как гром.
Был я покрыт налетевшей грозою,
Бурею крыльев и вихрем колес.
Ветр меня поднял с земли и вознес…
Был ко мне голос:
                          «Иди предо Мною —
В землю Мою, возвестить ей позор!
Перед лицом Моим — ветер пустыни,
А по стопам Моим — язва и мор!
Буду судиться с тобою Я ныне.


Мать родила тебя ночью в полях,
Пуп не обрезала и не омыла,
И не осолила и не повила,
Бросила дочь на попрание в прах…
Я ж тебе молвил: живи во кровях!
Выросла смуглой и стройной, как колос,
Грудь поднялась, закурчавился волос,
И округлился, как чаша, живот…
Время любви твоей было… И вот
В полдень лежала ты в поле нагая,
И проходил и увидел тебя Я,
Край моих риз над тобою простер,
Обнял, омыл твою кровь, и с тех пор
Я сочетался с рабою Моею.

3

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая