Письма из Осташково

Оглавление

Нил Алексеич подошел ближе и начал шептать:

- Вот как теперь господин Савин и прочие, ежели что рассказать… Что ж? Я человек маленький. Меня погубить недолго. Только это им будет стыдно. Как я вам докладываю, я всей душой перед вами. И как я надеюсь на вас. Ну, а они совсем напротив, и даже, можно сказать, стараются, как бы человеку сделать то есть вред, а не то что.

Я начал теряться в догадках: хочет ли он мне сообщить что-нибудь очень любопытное или так, бессознательно с похмелья несет вздор.

- Какой же вред? - спросил я наудачу.

- А уж они найдут такую вину.

Им это ничего не значит - человека погубить. Что ж? Я молчу. Я не могу против своего начальства говорить ничего. Я молчу-с.

Я увидал, что Нил Алексеич действительно молчит и что толку от него, должно быть, не добьешься. Я взял книгу.

- Так завтра в котором часу прикажете разбудить?

- Часов в восемь.

- Слушаю-с. А что я хочу еще попросить, ваше благородие.

- Что? Еще на шкалик?

- Никак нет-с. На табачок.

Дня через два после описанного вечера проснулся я утром и даже как-то обрадовался, услыхав за стеною знакомый голос помещика, которого я видел в Ниловой пЩстыни. В продолжение этих двух дней я почти не сидел дома, возвращался поздно, а потому и не знал, что у нас делается. В это время уже успело произойти так называемое соглашение4, и, судя по тому, что долетало до меня из соседней комнаты, можно было предположить, что соглашение совершилось к общему удовольствию; по крайней мере помещик уже не кричал и не ругался, а так просто ходил по комнате и кротко разговаривал с посредником. Время от времени слышался звон затыкаемого графина и веселое покрякивание, обыкновенно следующее за выпивкою. В передней скрипели сапоги, и в дверную щель влетал в мою комнату запах дегтя и овчины, по которому всегда можно еще издали узнать о присутствии мужиков.

Поговорив с посредником, помещик выходил в переднюю и заговаривал с крестьянами следующим образом:

- Ну, что? А? Ну, вот и кончили благодаря бога. Довольны? А? А? Довольны?

- Благодарим покорно. Что ж? - отвечали крестьяне.

- Ну, да. То-то. А? Барин вам зла не пожелает. Не хотели, а теперь сами благодарите. А? Благодарите ведь? А?

- Так точно, Лександра Васильич, благодарим покорно.

- Мы за вас, Лександра Васильич, должны вечно бога молить, - вмешивался какой-то назойливый, тоненький голосишко.

- Иван Петрович,5 - обращаясь к посреднику, говорил помещик, - вот я говорю, не хотели, а теперь сами благодарны. А?

- Да, да, - из другой комнаты отвечал посредник.

- Своей пользы не понимают, глупы, - продолжал помещик.

- Ведь вы глупы? А?

- Это справедливо, Лександра Васильич, - со вздохом отвечал тот же тоненький мужичий голосишко.

- Ну да. Вот вас на волю отпустили. Ну да. Вы теперь будете вольные. А? вот я зла не помню. Ведь я вас люблю, даром что вы мошенники, - говорил помещик, рыгая и, видимо, смягчаясь все более и более. - Вот я какой! А? А почему я вас люблю? Потому что вы моей жены - покойницы. Да, - заключил он и пошел в другую комнату.

После непродолжительного молчания мужики пошептались, и один из них кашлянул и сказал, подойдя к двери:

- Мужикам, Лександра Васильич, как прикажете, домой? Или как ежели насчет чего приказывать изволите?

- Каким мужикам?

- А то есть нам-то-с?

- А ты кто ж такой?

- Я-с? Гм, мужик-с.

- Так что ж ты? Чучело!

Барин смягчился совсем и даже стал шутить.

- Нет, постойте. Я вам сейчас велю водки дать. Эй! Кто там? Подать водки моим мужикам по рюмке. Вот видите, - продолжал он из другой комнаты, - я зла не помню. Бог с вами. Я вам все прощаю. Я за вас хлопочу, а вы что? Вы моим лошадям овса пожалели. Бесстыжие ваши глаза! А? Не стыдно? А? Мошенники! Мошенники! А? И не стыдно? А? Овса пожалели!

Мужики молчали.

- Антон! И не стыдно тебе? Богатый мужик. Меры овса пожалел. А?

- Виноват, Лександра Васильич, - растроганным голосом отвечал мужик.

- А ведь я вас люблю. Ведь я вам отец. А? Не чувствуете? Ну, черт с вами! Пейте, подлецы, за мое здоровье, - заключил помещик и ушел в другую комнату.

Примечания к письму шестому

1 Причетник - низший церковнослужитель (дьячок, пономарь, звонарь).

2 Вымышленное имя. (Примеч. В.А. Слепцова.)

3 Осташи - крестьянские сапоги здешней работы. (Примеч. В.А. Слепцова.)

4…так называемое соглашение… - имеется в виду земельный договор между помещиком и крестьянами, заключение которого после реформы 1861 года входило в обязанности посредников.

5 Вымышленное имя. (Примеч. В.А. Слепцова.)

ПИСЬМО СЕДЬМОЕ

Осташковская литература

Попалась мне рукописная книжка "Летопись города Осташкова", писанная каким-то священником. Много было хлопот и беготни, чтобы отыскать ее. Ходит она в городе по рукам уж очень давно, и все ее знают чуть не наизусть, но добыть ее, если кому понадобится, трудно. Лежит она у кого-нибудь, а у кого, бог знает. Иногда и тот, у кого она находится в данную минуту, не знает наверное: у него она или нет. Дети куда-нибудь затащат, ищи. Точно так же странствуют и другие рукописные тетради. Одну из них мне тоже удалось найти совершенно, впрочем, случайно. Тетрадь большого формата в лист, в переплете; на первой странице написано: Выписки из журналов, разных писателей, сочинений, также К.Н. Гречникова и П.К. Стременаева. Прозы, стихи, басни, романсы и гимны. С 1835 г., а мною выписаны с 1851 года. Вин.

Тетрадь эта, несмотря на крайнюю бедность заключенных в ней мыслей и вообще скудость материала, а может быть, именно и поэтому, показалась мне несколько занимательною. Этот жалкий сборник состоит главным образом из произведений туземной музы, вдохновлявшей двух друзей, гг. Гречникова и Стременаева1. Один из них, Гречников, как видно из тетради, безвременно похищен раннею кончиною; и на первой же странице читатель находит грустную элегию г. Стременаева "Предсмертие" - стихотворение, по-видимому, написанное под влиянием смерти друга и наставника, как называет его автор. Да и вообще произведения этого поэта (г. Стременаева) отличаются грустным тоном и большею частию написаны по случаю чего-нибудь.