Урна

• 1/10
• Следующая

Посвящаю эту книгу

Валерию Брюсову

Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней…

Баратынский

В. БРЮСОВУ

ПОЭТ

Ты одинок. И правишь бег
Лишь ты один — могуч и молод —
В косматый дым, в атласный снег
Приять вершин священный холод.
В горах натянутый ручей
Своей струею серебристой
Поет — тебе: и ты — ничей —
На нас глядишь из тучи мглистой.
Орел вознесся в звездный день
И там парит, оцепенелый.
Твоя распластанная тень
Сечет ледник зеркально-белый.
Закинутый самой судьбой
Над искристым и льдистым пиком,
Ты солнце на старинный бой
Зовешь протяжным, вольным криком.
Полудень: стой — не оборвись,
Когда слетит туманов лопасть,
Когда обрывистая высь
Разверзнет под тобою пропасть.
Но в море золотого льда
Падет бесследно солнце злое.
Промчатся быстрые года
И канут в небо голубое.

1904

Москва

СОЗИДАТЕЛЬ

Грустен взор. Сюртук застегнут.
Сух, серьезен, строен, прям —


Ты над грудой книг изогнут,
Труд несешь грядущим дням.


Вот бежишь: легка походка;
Вертишь трость — готов напасть.


Пляшет черная бородка,
В острых взорах власть и страсть.


Пламень уст — багряных маков —
Оттеняет бледность щек.


Неизменен, одинаков,
Режешь времени поток.


Взор опустишь, руки сложишь…
В мыслях — молнийный излом.


Замолчишь и изнеможешь
Пред невеждой, пред глупцом.


Нет, не мысли, — иглы молний
Возжигаешь в мозг врага.


Стройной рифмой преисполни
Вихрей пьяные рога,


Потрясая строгим тоном
Звезды строящий эфир…


Где-то там… за небосклоном
Засверкает новый мир; —


Там за гранью небосклона —
Небо, небо наших душ:


Ты его в земное лоно
Рифмой пламенной обрушь.


Где-то новую туманность
Нам откроет астроном: —


Мира бренного обманность —
Только мысль о прожитом.


В строфах — рифмы, в рифмах — мысли
Созидают новый свет…


Над душой твоей повисли
Новые миры, поэт.


Всё лишь символ… Кто ты? Где ты?..
Мир — Россия — Петербург —


Солнце — дальние планеты…
Кто ты? Где ты, демиург?..


Ты над книгою изогнут,
Бледный оборотень, дух…


Грустен взор. Сюртук застегнут.
Горд, серьезен, строен, сух.

Март 1904

Москва

МАГ

Упорный маг, постигший числа
И звезд магический узор.
Ты — вот: над взором тьма нависла…
Тяжелый, обожженный взор.


Бегут года. Летят: планеты,
Гонимые пустой волной,—
Пространства, времена… Во сне ты
Повис над бездной ледяной.


Безводны дали. Воздух пылен.
Но в звезд разметанный алмаз
С тобой вперил твой верный филин
Огонь жестоких, желтых глаз.


Ты помнишь: над метою звездной
Из хаоса клонился ты
И над стенающею бездной
Стоял в вуалях темноты.


Читал за жизненным порогом
Ты судьбы мира наизусть…
В изгибе уст безумно строгом
Запечатлелась злая грусть.


Виси, повешенный извечно,
Над темной пляской мировой,—
Одетый в мира хаос млечный,
Как в некий саван гробовой.


Ты шел путем не примиренья —
Люциферическим путем.
Рассейся, бледное виденье,
В круговороте бредовом!


Ты знаешь: мир, судеб развязка.
Теченье быстрое годин —
Лишь снов твоих пустая пляска;
Но в мире — ты, и ты — один,


Всё озаривший, не согретый,
Возникнувший в своем же сне…
Текут года, летят планеты
В твоей несчастной глубине.

1904,1908

Москва

ВСТРЕЧА

Туманы, пропасти и гроты…
Как в воздух, поднимаюсь я
В непобедимые высоты,
Что надо мной и вкруг меня.


Как в воздухе, в луче эфирном
Вознесся белоснежный пик,
И от него хрустальным фирном
Слетает голубой ледник…


У ледяного края бездны
Провеял облак ледяной:
Мгла дымная передо мной…
Ударился о жезл железный


Мой посох бедный, костяной:
И кто-то темный из провала
Выходит, пересекши путь,
И острое вонзилось жало


В мою взволнованную грудь…
Раскатам мстительного смеха,
Раскатам бури снеговой
Ответствует громами эхо…


И катится над головой —
Тяжеловесная лавина,
Но громовой, летящий ком
Оскаленным своим жерлом


Съедает мертвая стремнина.
Глухие стоны урагана
Упали в пасти пропастей,
Скользнули на груди моей,


Свиваясь, лопасти тумана,
Над осветленной крутизной
Истаяв ясными слезами…
И кто же! — брат передо мной


С обезумевшими очами —
Склонился, и железный свой
Он поднял жезл над головой…
Так это — ты?.. Но изумленный,


Безгневный, улыбнулся лик;
И жезл упал окровавленный
На звонкий, голубой ледник.
«Высоких искусов науку


И марева пустынных скал
Мы поняли», — ты мне сказал:

• 1/10
• Следующая