|
Оценить:
|
Том 3. Московский чудак. Москва под ударом
- Предыдущая
- 75/117
- Следующая
75
Нет, недаром японец воздвиг ему капище!
Вот он смотрел, умиленный, на всех просиявшей, тяжелой, какой-то златой своей мордой из фраков, его окружающих, поставив два пальца своих пред собою; казалось, хотел теперь дать он завет всеми признанной «каппа-Коробкинской» жизни.
Откуда-то издали, фраком виляя, пропятясь доцентским значком, Лентельпель Эраст Карлыч — старался протиснуться.
17
Фраком вильнув и схватись за звонок, Млодзиевский закрыл заседанье.
Пошло беснование, гавк голосов, щелк ладоней, протоп каблуков, разрыв глаз; все — вскочили: букет (просто куст) — красный, пряный гвоздичник — тащили к столу два студента; из красных гвоздик он привстал и раскланялся: в лёты фуражек, прицепленных в нос и в очки; кто-то лез его лапить; кто-то уже обслюнявил.
Стоял — краснорылый, испуганный: схватят, подкидывать будут, уронят; и руку сломают.
Бежал с Млодзиевским.
Какой-то желвастый профессор дорогу ему пересек, взликовав юбилеем; какая-то плотная и сладкоротая дама, участница всех юбилеев, вполне прощелилась сквозь фраки — себя приобщить очень явным желаньем елеепомазаться им; он конфузливо прикосновеньем руки — освятил.
Потащили обратно: раскланяться.
Полная там, желтожирая дама, начальница частной гимназии, тщетно душася жирами, кричала «гип-гип» и махала платочком; уже наблюдалося в задних рядах разжидненье людское; в передних же — гуща; здесь сдвинулись стулья: трещали и лопались; сивый студент через спинки из задних рядов махал в гущу, под кафедру, громко приветствуя:
— Каппа-Коробкин!
Двубакий старик, ухвативши за фалду, его усадил, чтоб обнять; с ним запел:
— Гаудеамус!
Откуда-то встал еретический вопль (отдавили мозоль); кто-то плакался с хоров:
— Вы жертвою пали! Совались в углу прокламации.
Передавали Ивана Иваныча, взявши под локоть: Ок-лочьев — Шахлушину; этот последний — Оршарьеву, Щерь-ченко, Орбко, мадам Капросюнэ; из кучи, в которой давился он, крикнули:
— Гип-гип, — ура!
Невдоглядь подпустили студентов; и те — на шарап. Со всех ног полетели, как будто с дрекольем.
Его окружили, притиснулись; он, непокорный, зажал кулаки посредине кольца его больно давивших людей; деры рук, перетоп каблуков: уйти — некуда (приват-доценты — бежали!); испугом сотрясся.
Подкидывать будут.
Схватили за правую ногу; но он — откаблучился; кто-то — неплошь: ухватился — за левую; больно о дверь егарнули; тащили по лестнице, вниз — на руках, перебрасывая в руки с рук: с непочетом; он, дико вращая глазами, с промятой манишкой, мотаясь вихрами, с усилием выпростал ногу (за левую крепко держали), и ей опираясь в ступени, — преглупо скакал: на одной ноге — вниз, отбиваясь другою (носком и коленом).
Скакание «Каппы»-Коробкина в сопровождении больно его наделявших пинками и даже щипками, оравших и вспотевших людей походило на бред в стиле Брегеля, нарисовавший скорей бичевание, чем прославленье в мистерии «Страсти Коробкина», припоминалось с такой неуместной подробностью, как он был бит надзирателем: в ухо и рыло; хотелось расплакаться.
* * *
В белой прилестничной, под эпистелем колонным, был крупный давеж, ералаш голосов; защемили мадам де-Мор-гасько; вдруг — сверху, на лестнице — куча; над нею, над нею, ее обгоняя, неслись, перепрыгивая через ступеньки; вдруг кто-то стрельнул сверху вниз; приподпрыгнул, пере-приподпрыгнул, стуча —
— при-под-прыг-пере-под-при-под-прыг-пере, при-пере, при-пере
— пре
— каб
— луками!
И — спрыгнул. Все рты разодрали.
— Несут!
И хотелось увидеть, как мимо протащат; и… и…; где, где, где?
— Не толкайтесь, коллега!
— И я хочу видеть!..
— Позвольте же!
— Где? Гагагагага, гагага, га!
— Что?
— Как?
— Где? Протащили!
Никто не увидел: тащившие спинами загородили; увидели лишь — среди тел кто-то взъерзнул и — пал; болтыхулся каблук; голенище нечищеное с неприятно засученной черной штаниной торчало из спин — не лицо юбиляра!
Так тащат ересеучителя: свергнуть со скал.
* * *
Опускалися вниз, расходясь: Айвазулина, Бабзе, Ве-машко, Глистирченко-Тырчин, Икавшев, Капустин-Копанчик, Нахрай-Харкалев, Ослабабнев, Олябыш, Олессерер, Пларченко, Плачей-Пеперчик, Шлюпуй, Убавлягин, Уппло, Фердерперцер; доцент Лентельцель, Эраст Карлыч, с профессором Узвисом уговорились: катнуть в Летний сад.
Уже белым деньком дошутили они юбилей.
* * *
Бирюзовились воздухи; ласточка забелогрудилась, взвизгнула, взвесяся в воздухе; крылышками поморгала на месте, — под белой абакой столба тупо тукнулась носиком в мушку; и — визглыми вертами дико расстригла бирюзенький мир; и за нею другая пошла; там — мельканье, визжанье; и — лопнул стеклянный колпак небосвода разблесканным залпом лучей; и полезло надутое солнце: кричащими жарами; день утомительно вспыхивал: пламенем.
Улица бросилась в выжелтень пламени.
Глава вторая
Негодяй
1
Переулочек жаром горел, вонький дворик подпахивал краской: маляр облиловил фасад; затрухлели, лущась, щербневатые почвы, желтевшие дикою редькой; Дряхлена Ягинична вешала рвани и драни; в заборный пролом, над которым зацвикала птичка, открылись вторые дворы — с провисением стен, с перекраивами крыши, с дымоходами, с ямой; свинья, задрав визглое рыло, там чвакала в млякоти; прела конюшня под ласткой, откуда торчали по-прежнему: кузов рыдвана, пролетка с протертым крылом, сани, ящик кареты; висели — постромки, провиток кнута, перетертая в деле шлея. Все — по-прежнему. Спрашивали:
- Предыдущая
- 75/117
- Следующая
