Без единого выстрела

Оглавление

— А? — спросил Чапай, оборачиваясь к Клюву.

— Ну, не знаю, — сказал тот, очень удачно копируя Канаша. — По мне, так проще его все-таки замочить.

— И вот вечно ты так, — ворчливо сказал Чапай, — замочить, замочить… Прямо маньяк какой-то. Ты к психиатру не обращался?

— Фильтруй базар, — процедил Клюв. В его темных глазах искрилось тщательно подавляемое веселье, но пленник этого видеть, конечно же, не мог, а если бы даже и смог, то все равно не понял бы, что так развеселило одного из его мучителей. — Я так понял, что мочить ты его не хочешь, а хочешь, наоборот, отпустить. В группе я старший, но мы в твоем доме, так что положение у нас получается примерно одинаковое, и приказывать мы друг другу не можем. Голосовать тоже бесполезно, потому как нас всего двое. Получается тупик. Что делать? Предлагаю его разыграть. У тебя карты с собой?

— Всегда со мной, — ответил Чапай.

— Мужики… — проскулил пленник. Клюв стремительно обернулся к нему и ткнул его в лоб стволом пистолета.

— Я что сказал? — рявкнул он. — Сиди и не вякай. Мы с Чапаем сейчас вроде парламента, а ты как бы народ. И нечего лезть своим небритым рылом в государственные дела. Развели, понимаешь, плюрализм. Сдавай, Чапай.

Чапай принялся тасовать засаленную колоду, незаметно косясь на пленника. Длинноволосый позеленел, как лежалый покойник. Его била крупная дрожь, по лицу струился холодный пот, перемешанный со слезами, которые непроизвольно текли из мутных поросячьих глазок. Из носа тоже текло, и с распухшей нижней губы свисала длинная нитка розовой слюны. Он был полностью раздавлен, и Чапаю стало противно, как будто перед ним сидел гигантский слизняк, на которого невзначай наехал грузовик.

— Ты не переживай, браток, — говорил тем временем Клюв, обращаясь к пленнику. — Все не так уж плохо. У тебя шикарные шансы — пятьдесят на пятьдесят. Если Чапай выиграет, дадим тебе на пиво и отпустим с миром. А если выиграю я, мы все сделаем быстро и почти не больно. Но мне, знаешь ли, в картах не везет. Я все больше по бабам. С бабами у меня полное взаимопонимание, а вот карта меня не любит… Ну что, Чапай, вскрываемся?

Он бросил свои карты на стол и с улыбкой посмотрел на напарника. Если бы эта игра велась всерьез, судьба длинноволосого была бы решена: Клюв набрал ровно двадцать одно очко, в то время как у Чапая оказалось семнадцать. Но это был спектакль, который с теми или иными вариациями разыгрывался не первый раз, и поэтому Чапай, торжествующе хлестнув своими картами по крышке стола, воскликнул:

— Ага! Сколько раз я тебе говорил: не лезь ты играть, если фарта нету…

Он вынул из кармана пружинный нож и подошел к пленнику.

— Ну что, брателло, — сказал он, — повезло нам с тобой сегодня. Отыграл я тебя, так что с тебя причитается. Только имей в виду: если что, я тебя из-под земли достану. Я тебя выручил, я тебя в случае чего и закопаю прямо живьем, запомни. Прямо тебе скажу: влез ты в нехорошую историю, и жить тебе сейчас надо тихо-тихо, как будто тебя и вовсе на свете нету. Дорогу сюда забудь. Это конспиративная квартира ФСБ, тут кругом наши люди, так что, если появишься поблизости, назад уже не вернешься.

При этих словах Клюв страшно вытаращил глаза, надул щеки, зажал ладонью рот и поспешно отвернулся. Чапай неодобрительно покосился на него и снова перевел взгляд на пленника, который на протяжении всей его речи непрерывно кивал головой, словно пшено клевал.

— Подписку о неразглашении я с тебя брать не буду, — продолжал Чапай. — Думаю, ты разумный парень и не станешь по собственной воле искать себе неприятности. Правда ведь, не станешь?

Он ненадолго задержал блестящее лезвие ножа возле глаз пленника.

— Клянусь мамой, — просипел тот, поскольку попытка кивнуть еще раз наверняка лишила бы его левого глаза.

— У тебя же папа-инвалид, — напомнил Клюв, — а про маму базара не было. Темнишь, гнида?

— Да ладно, — миролюбиво сказал Чапай, перепиливая веревку, — какая разница? Он ведь знает, что в случае чего мы придем не за мамой и не за папой, а за ним лично.

Когда длинноволосый, шатаясь, всхлипывая и поминутно оглядываясь через плечо, скрылся за воротами дачи, Чапай запер за ним калитку, закурил и задумчиво посмотрел на Клюва.

— Слышь, Клюв, — сказал он, — это все, конечно, хорошо, но вот Валик… Ты знаешь, мне почему-то показалось, что он не шутил насчет того, чтобы пришить этого чудика. Не нравится мне это, Клюв. Я к нему на работу охранником нанимался, а не мокрушником.

Клюв молча пожал плечами и тоже закурил, глядя в серое небо, с которого готов был вот-вот пролиться очередной дождик. Он молчал целую минуту, а потом все так же молча повернулся к Чапаю спиной и скрылся в доме. Чапай озадаченно поскреб макушку согнутым мизинцем, в три затяжки докурил сигарету и двинулся следом за ним. Он многое отдал бы, чтобы узнать, о чем думает его напарник.

Глава 13

Когда раздался звонок в дверь, Илларион Забродов вздохнул, заложил страницу, на которой его прервали, легко поднялся с дивана, сунул книгу под мышку и пошел открывать.

За дверью, как он и ожидал, стоял полковник Мещеряков, одетый довольно странно: в просторные, не первой свежести темные брюки и знакомую серую рубашку с закатанными до локтя рукавами. В таком виде он напоминал обывателя, выскочившего из дома на полчаса, чтобы сбегать в булочную и заодно пропустить кружечку пивка за углом. На плече у полковника висела спортивная сумка, а на голове красовалась легкомысленная бейсбольная кепочка с длинным козырьком и вышитым на лбу адидасовским трилистником. Сдерживая улыбку, Илларион перевел взгляд вниз, на полковничьи ноги, но вместо новеньких кроссовок, которые он ожидал там увидеть, на ногах у Мещерякова оказались поношенные туфли из мягкой темно-серой замши.