История государства Российского. Сочинение Карамзи

Оглавление

Вот неотъемлемые достоинства и заслуги нашего незабвенного историка. Если мы строго судили его недостатки, то, конечно, никто не может сказать, чтобы мы не оценили и достоинств его. Сочинитель сей статьи осмеливается думать, что, посвятив себя занятию отечественной историею с самой юности, ныне, после многолетних трудов, он может с некоторою надеждою полагать, что имеет перед другими почитателями великого Карамзина преимущественное право говорить о достоинствах и недостатках его.

Не будем поставлять в заслугу Карамзину, что он, может быть, не был так приготовлен к труду своему, как знаменитые европейские его соперники. Карамзин получил образование не ученое, но светское; он впоследствии сам перевоспитал себя: тем более ему чести, но нам нет никакой надобности до частных средств и способов писателя: мы судим только его творение. Заметим здесь мимоходом: были и теперь есть люди в России, более Карамзина знающие какую-либо часть, к русской истории относящуюся, но сие частное знание поглощает все другие их способности и не дает им средства даже и подумать сравниться с великим творцом «Истории государства Российского»: они каменщики, Карамзин зодчий, и великий зодчий. Здание, им построенное, не удивляет целого мира, подобно зданиям Микель-Анджелов, но тем не менее оно составляет честь и красу своего века для той страны, в коей оно воздвигнуто.

И современники-сограждане были справедливы к великому Карамзину. Творение его еще долго будет предметом удивления, чести и хвалы нашей. Карамзин научил нас истории нашей; идя по следам его, мы со временем научимся избегать его погрешностей и недостатков, можем и должны сравнивать его с гениальными творцами и воздавать ему не безусловную хвалу крикливого невежества, но в то же время с негодованием отвергаем мы порицателей человека необыкновенного. Он был столь велик, сколь позволяли ему время, средства, способы его и образование России: благодарность к нему есть долг наш.

Примечания

Полевой Николай Алексеевич (1796—1846) – критик, публицист, журналист, редактор и издатель «Московского телеграфа». Статья об «Истории государства Российского» – одно из принципиальных для Полевого выступлений. Она связана с работой над «Историей русского народа», первый том которой также вышел в 1829 г. Ранее в «Московском телеграфе» появлялись доброжелательные отзывы о Карамзине Вяземского, Сомова, хотя отрицательное отношение Полевого к «Истории…» Карамзина сложилось давно. Признавая заслуги Карамзина в собирании и приведении в порядок исторических материалов, «образцовость» его языка и слога, Полевой вместе с тем рассматривает его как писателя «прежнего поколения» и противопоставляет карамзинской «повествовательной» истории концепцию истории «философской», вытекающей из «одного общего начала». Полевой сделал вывод, что «История государства Российского» «в отношении истории, какой требует наш век», то есть с точки зрения «философско-исторической», является произведением «весьма неудовлетворительным».

«Он осудил историческую концепцию Карамзина в целом, указал на отсутствие в „Истории государства Российского“ „одного общего начала, из которого истекали бы все события русской истории“. Неприемлемым было для него и стремление Карамзина приукрасить повествование за счет искажения в ряде случаев самой исторической правды. Несправедливым и ограниченным полагал он понимание автором „Истории государства Российского“ цели изучения прошлого как получения „архивной справки“ для правителей, дабы решать дела так, как их „прежде решали“, и назидание гражданам, что „зло всегда было, что люди всегда терпели, почему и им надобно терпеть“. В вышедшем вслед за статьей первом томе „Истории русского народа“ Полевой противопоставил свое понимание содержания исторической науки и исторического процесса исторической концепции Карамзина. Он принципиально расходился с автором „Истории государства Российского“ в самом понимании предмета исследования и критиковал Карамзина за отсутствие изображения „духа народного“, пытаясь противопоставить истории государей историю своего народа» (Шикло А. Е. Исторические взгляды Н. А. Полевого. М., 1981. С. 73—74).

«У Карамзина Полевой не находит идеи „философической истории“, жалуется, что Карамзин „нигде не представляет нам духа народного“, – писал Н. А. Энгельгардт. – Надобно было соединить труды Шеллингов, Шлегелей, Кузенов, Шлецеров, Гердеров, Нибуров, узнать классицизм и романтизм, узнать хорошо политические науки, оценить надлежащим образом древних и т. д., и т. д., дабы могли бы наконец понять, что есть история? Как должно ее писать и что удовлетворяет наш век? Все это приобрело особую пикантность, когда Полевой приложил при No 20 „Телеграфа“ за 1829 г. следующее объявление, доказывающее, что сам Полевой, этот „остренький сиделец“, по выражению Пушкина, все „узнал“, „оценил“, „соединил“, „понял“ и вполне созрел, чтобы написать историю России!

Доныне у нас не было истории великого отечества нашего, которая, представляя вполне события, совершившиеся в русской земле, являла бы взорам просвещенного наблюдателя картину судеб России, в течение девяти с половиной веков, от начала русского народа до нашего времени. Мы ожидали такой картины от незабвенного Карамзина, мы радовались его бессмертному творению, но преждевременная кончина не допустила историографа кончить труд великий. Мне казалось однакож, что при настоящем состоянии материалов и приготовленных трудов для русской истории, при совершенстве нынешних понятий об истории вообще, труд и желание сделать возможное по силам могут отчасти заменить великие таланты, и я осмелился писать историю отечества после Карамзина… Читатели увидят в сочиненной мною истории русского народа опыт полной истории отечества…Я хотел изобразить жизнь русского народа, его политическое и гражданское состояние, его нравы, обычаи, так сказать, физиономию народа в каждом периоде, с того, в который дикий варяг приплыл на челноке своем к берегам Финского залива, до того, в который Александр явился победителем в Париже, и знамена Николая возвеялись у врат Константинополя. Вот предмет, изображенный мною. Вся история русского народа составляет двенадцать томов.