Пять фарсов для любителей

Оглавление

Лид. Вас. Почему-же вы страдаете? Не могу ли я помочь вам?

Смит. О, едва-ли, едва-ли! Романы, настоящие р-романы уже не встречаются в жизни… Умоляю вас, — не гневайтесь на то, что скажет вам сейчас бедный скиталец. Милостивая государыня! все мы жаждем любви! Сидя за железной решеткой, — как молодой орел, я глядел на заходящее солнце и иногда потрясал решетку с криком исступления: «свободы и любви»! И только ругательства надзирателя отвечали воплям моего наболевшего сердца… О, сколько любви таилось в моей груди!.. и вообще, так сказать, во мне… И вдруг!.. трах!.. перемена декорации. Я сижу в залитой светом столовой, ем чудные котлеты, пью чудное пиво и вижу перед собой чудную женщину. Сударыня! умоляю вас, не прерывайте, выслушайте… я ничего не требую… Чудную, да, чудную я повторяю… Ваша прелесть ударила мне в голову и… вообще… произвела, так сказать… переворот… Это лицо, эта белая шея, эта великолепная грудь, эти позлощенные солнцем волоса… Я вижу все это… Увы, увы! я только вижу все это… Сударыня!..

Лид. Вас. Молчите, сумасшедший!

Смит. Сударыня, я уйду в вихрь и непогоду… во тьму ночи… на встречу смерти. Я унесу с собой грусть воспоминаний… О, небо! если бы я мог унести в своем сердце сокровище воспоминаний о мимолетном, но жгучем божественном наслаждении!

Лид. Вас. Сумасшедший!

Смит (вытирая глаза салфеткой). О, бедный, бедный мученик! Теперь нет уже красавиц, которые с дерзостью, достойной ангелов, пренебрегли-бы казенной добродетелью для добродетели героической и пролили-бы, так сказать, бальзам.

Юлия (входя). Невыносимый папка! Беседует с этим чином, как с знакомым. Что с тобой, мамочка? Ты вся красная.

Лид. Вас.. Господин Смит рассказывал мне свою жизнь и растрогал меня до глубины души.

Сем. Сем. (входя). Ну, не беспокойтесь. О вас ни полслова. Сегодня вы отдохнете у нас, а завтра я доставлю вас на станцию. Представь, Лида, новый губернатор просит завтра в одиннадцать часов быть нас всех — окрестных помещиков… у него будет важное совещание… Мне кажется, что приличнее не ехать.

Лид. Вас. Непременно поезжай! Во-первых, ты отвлечешь подозрение, во-вторых, узнаешь, что затеял губернатор, в-третьих, ты кстати посмотришь дрожки. И поезжай сейчас-же после обеда… Т. е. поспи часок и отправляйся, к вечеру будешь там, увидишься с знакомыми, переночуешь у Натали, завтра побываешь у губернатора, посмотришь дрожки и вернешься. А с мосье Смитом мы сумеем поладить без тебя.

Смит. Замечательно дельный и умный совет.

Сем. Сем. Мне-бы собственно не хотелось… я даже не знаю, удобно ли мне, как члену партии народной свободы?..

Смит. Что вы, что вы! Именно и нужно, чтобы вы, — просвещенный представитель передового дворянства — имели-бы свое слово в совете нечестивых.

Лид. Вас. Совершенно верно.

Сем. Сем. Ну, ладно. Вы меня извините, значит, уеду после обеда. А вы, вероятно, устали и хотели бы соснуть. Я сейчас покажу вам вашу временную комнату.

Смит. Да, я чрезвычайно устал и буду благодарен.

Сем. Сем. Пожалуйте.

Смит. Прекрасная хозяйка и милая девушка… до свидания! Мне будут сниться Юноны и Психеи (уходит).

Юлия. Странный…

Лид. Вас. Очень, очень милый юноша!

Юлия. Странный… Но это все равно… У них могут быть свои странности. Восемь месяцев тюрьмы, одиночки… Все эти лишения могли сделать психопатом… Но лицо у него открытое, отважное и симпатичное.

Лид. Вас. Очень, очень.

ЗАНАВЕС.

Картина II

(Занавес сейчас же снова подымается. Та-же комната. Ночь. В окно светит луна).

(Входит осторожно Смит; он без сапог).

Смит. Ну, Мишка, не плошай! Сделаем партизанское выступление! Кабинет, кажется, рядом, и денежки, несомненно, в письменном столе. Но как я бесподобно разыграл революционера! За обедом как я был блестящ!.. Барышня только вот… Умна подлая… Как-то все вопросительно смотрит. Я нарочно для неё подпустил гражданского огня, сколько мог. Все припомнил, что в газетах читал, что от политических на этапах выслушал. Колебался я — не остаться ли до завтра, потому что мадаму я совсем обработал и иметь с ней амуры через два-три дня мог-бы… Но хоть и не дурна еще и можно-бы побаловаться помещицей, да лучше и вернее зацепить кассу и айда! Чу! дверь скрипит! Идет кто-то! Ай-ай-ай!.. Убегай, Мишка!

Лид. Вас. (входит со свечей). Кто здесь ходит?

Смит. (в сторону). Смелей! Отступление отрезано! (громко). Pardon, я несколько неприличен, — без сапог, но я не хотел будить дом..

Лид. Вас.. Я сплю ужасно чутко и услышала, как скрипнула половица… Чего вы искали? Вы куда-нибудь хотели пройти?

Смит. Куда хотел пройти? Чего я искал? Вы спрашиваете? Казните меня! Скликайте весь дом! Скажите всем, что я вор, что я хотел похитить у вашего мужа его достояние! Отдайте меня опять в руки полиции! Да, я вышел без сапог с преступной целью, я искал… вашей двери! вашего ложа!

Лид. Вас. Безумный юноша!

Смит. Люблю! Это слово способно заглушить все своды законов и трубы архангельские. Люблю! За любовь — все прощают!

Лид. Вас. Неужели вы думаете, что женщина может отдаться незнакомцу, которого она видела несколько часов?

Смит. Сударыня, я вишу над пропастью, на дне. которой клокочет поток, крутятся усы жандарма… Надо мною голова бешеного верблюда с распростертыми руками прокурора. Я схватился за ветвь, и вот я увидел ягоду… О, какую ягоду!.. Красную спелую клубнику, сладкую клубнику… Я тянусь к ней, сударыня… Послушайте… Мы в вечном бою… Мы отверженники общества. Мы скитальцы… Неужели вам не хочется внезапным движением милосердия дать одному из рыцарей… рыцарей духа минуту сладостного отдыха… Бросить цветок изнемогающему на арене цирка… О, madame! И еще одно: брак! Да ведь это посмешище для всякого социалиста и даже просто умного человека. Я уважаю вашего супруга, но ведь он, согласитесь, старый колпак! Умеет-ли он любить? Может-ли он совершить, так сказать, литургию Венеры? И не тянет-ли такую розу, пышную розу, как вы, к палящему солнцу юга? О, я умею любить! Зной и ад! Одна купчиха говорила мне: «только ты, да цыган Прошка и умеете любить!» Да… Впрочем, к чёрту купчиху, мимолетный грех молодости, к чёрту и Прошку… Ты предо мною в сиянии луны… Ты, я, любовь, луна, тишина… Тайна.