Внучка панцирного боярина

Оглавление

104

Четвертой шайке, рогачёвской, предписывалось сформироваться у фольварка Верхней Тощицы, утвердиться в лесах между Днепром и Друтью, поднять околицы четырех по соседству лежащих приходов, Дворжечно-Антушевского, Озеранского, Свержанского и Рогачёвского, и действовать на юг от Могилёва.

Сделанный без хозяев расчет не оказался верен; ни одна шляхетская околица не пристала к мятежу; Дворжечно-Антушевскую в повиновении удержало расположение в ней воинской команды. Из околиц в шайки пошло лишь только немного разными обещаниями увлеченных парней.

На левом берегу приказано сформировать пятую шайку, чериковскую, в лесах Чериковского уезда в окрестностях м. Кричева, из чериковских и чаусовских ревнителей, а шестую, горыгорецкую, из партий левого берега Днепра, Оршанского и Могилёвского уездов и Горыгорецкого. Обеим шайкам предписано действовать на восток от Могилёва и укрываться в обширных лесах, около имения Красного, принадлежащего ревностному организатору Фаддею Чудовскому.

Воевода полагал, что Минская губерния находится накануне полного восстания, и что вторая, третья и четвертая шайки совершенно будут безопасны с этой стороны от нападения войск, занятых местными шайками, опирающимися на борисовские леса. Менее безопасно было положение шаек на левом берегу Днепра. Их воевода принял в ближайшее свое ведение.

Непосредственно он начальствовал над шестой шайкой; Жуковскому-Косе поручил пятую и дал блистательное поручение завладеть батареей в Кричеве.

Довудцею четвертой (рогачёвской) шайки был назначен Держановский-Станиславович, которому не пришлось доехать до места сбора: он был связан крестьянами.

В третьей (черноруцкой) шайке начальник был Олендзский-Антоний; он обладал красноречием, и охотой к разглагольствованиям заразил свою шайку.

Во вторую (сенненскую) шайку, был назначен Жебровский-Костка, человек общительный, который любил бывать и кушать в гостях; шайка его, перебравшись, скоро в Минскую губернию, долго не могла забыть что могилёвская водка вкуснее минской.

Не доставало пулкувника-довудцы для оршанской шайки. Но недолго продолжалось ее сиротство, Фаддею Чудовскому попался где-то беглый поручик Екатеринославского гренадерского полка Будзилович, который, снабженный фальшивым билетом, пробирался в Царство Польское. Чудовский уговорил его остаться, послал его к Топору, который и выдал ему с радостью номинацию.

Будзилович, дамский поклонник, всякому прозвищу предпочел незатейливое имя Ян Пихевич. Полезнее всех возможных военных академий находил он для военного дела учреждение образцового пехотного полка, и с этой точки зрения смотрел на формирование своей шайки. Любил он также музыку и сам хорошо трубил пехотные сигналы.

Одно обстоятельство замедлило взрыв. Губернское начальство, имея в виду польские демонстрации, особенно в дни годовщины разных шляхетных воспоминаний, которые поляки, до конца не додумывая, считают блистательными, предписывало земской полиции, от 14-го апреля, наблюдать за ними с особенным вниманием и осторожностью, и для примера указывало на 21-е апреля (3-е мая по н. с). Каналом польских чиновников, с помощью еврейской почты, те, кому знать не подлежало, знали об этом ранее, нежели те, к кому предписания относились. Предугадывая, что к этому времени вся полиция будет на ногах и свободным проездам может встретиться помеха, воевода решил начать выезд из домов в понедельник 22-го апреля, когда полиция, успокоясь, предастся отдыху, с тем чтобы к вечеру быть всем на местах, 23-го формировать и устраивать шайки, и в ночь на 24-е число открытыми действиями заявить в разных местах о повсеместно вспыхнувшем мятеже. Воевода особенно настаивал на одновременном открытие действий всеми шайками.

В то же время были выданы следующие распоряжения:

1) Вербуя в шайки, требовать от поступающего в короткой присяге беспрекословного повиновения.

2) Объявлять населению о прекращении власти русского царя и о новой власти короля польского и императора французов.

3) Разглашать о близком следовании французских войск и войск короля польского.

4) Сулить народу всевозможные льготы, раздавать возмутительные грамоты, в случае надобности увеличивать обещания.

5) Уничтожать все правительственные знаки, дела, и прерывать ход правительственной администрации.

6) Захватывать всякие казенные суммы и запасы.

7) Для привлечения народа удерживаться от своеволия, с населением отнюдь не чинить никаких убийств, побоев, насилия и грабежей.

II

Как мы уже упоминали, воевода готовил, на удивление Европы, чтоб заявить начало и силу мятежа, два громких события: овладение Горками, городом лежащим почти на смоленской границе, и взятие, среди губернии, в Кричеве, полевой батареи. Он лично принял на себя исполнение первого, второе поручил надежнейшему из своих подчиненных довудцев — Koсе-Жуковскому. 21-го числа в панских домах были сборы: укладывали вещи, съестные припасы, обильный запас вина, и готовили оружие. Дабы скрыть от домашней прислуги истинную причину сборов, объявляли, что идут на охоту. 22-го паны поехали до лесу, но без гончих; чиновники из городов, разная сволочь и недоросли пошли пешком на указанные места, поехала и русская прислуга при господах на мнимую охоту.

Кроме расчета на помощь студентов, воевода избрал Горки целью нападения еще и потому, что там не было войск, а только небольшая инвалидная команда. Для вернейшего успеха, нападение решено было произвести внезапно ночью, а дабы не возбудить внимания, шайка должна была сбираться 22-го числа, партиями в Слепцах и Зубрах, имениях князей Любомирских, и еще небольшими отрядами в лесу, по почтовой дороге из Орши в Горки. Тут были помещики уездов Оршанского, Могилёвского, Чаусовского и Горыгорецкого, чиновники, гимназисты, несколько шляхтичей, очень довольные своими чамарками и высокими сапогами. По чинам и званиям угощали их 23-го числа в Слепцах и Зубрах. Висковскому было послано приказание в Горки собрать к вечеру свою партию.