Агент из Кандагара

Оглавление

В двадцать первом веке ситуация начала улучшаться. Сюда хлынули турки, иранцы, немцы, американцы, англичане, французы, итальянцы, арабы. Сказывался нефтяной бум, который придал городу второе дыхание. Происходило невероятное. Многие послы зарубежных государств начали просить разрешения на жительство, уже после того как заканчивали свою дипломатическую миссию, не собираясь отсюда уезжать, или возвращались жить в Баку – уже на правах рядовых граждан. Послы Соединенных Штатов Америки, Италии, Узбекистана, Болгарии, два посла Грузии остались жить в этом прекрасном городе, население которого столь терпимо относилось ко всем гостям.

Обследование закончилось поздно вечером. К Физули подошел Иззет Гюндуз, протянул ему руку.

– Все в порядке, – сказал он. – Врачи только не понимают, как вы вообще выжили. Вас признали. Нам нужно поскорее уезжать отсюда. Мне сказали, что в город приехала какая-то туристическая группа из Германии. Нужно поскорее отсюда уехать, пока о нас не сообщили в полицию.

Физули согласно кивнул головой. Наверное, Мартина решила таким необычным способом подстраховаться. Больше никаких проверок не было. Очевидно, Иззет Гюндуз и те, кто посылал их в Пакистан, решили не рисковать столь легендарным человеком, как Ахмед Саразлы, и ограничились лишь проверкой его медицинских показателей. Утром следующего дня они вдвоем вылетели в Дамаск, откуда полетели в Исламабад. Физули спал почти все время. Он увидел сидевшую в первом классе Мартину и только усмехнулся, ничем больше не выдав своего настроения. Иззет Гюндуз почти все время провел за компьютером, и еле слышный стук клавиатуры его ноутбука был характерным фоном их поездки.

В Исламабад они прибыли утром следующего дня. Физули вышел из терминала первым. Яркое солнце ударило в лицо. Иззет Гюндуз вышел следом.

«Интересно, – подумал Физули, – о чем именно можно попросить человека, который не боится смерти? Ведь, по их мнению, я уже однажды сумел обмануть эту костлявую старуху. Неужели они считают, что у меня получится сделать это второй раз? Или они убеждены, что теперь я наверняка проиграю в этой затянувшейся игре, где ставкой может быть только моя жизнь?»

Третий кандидат

Лаборатория, о которой говорила госпожа Бегим Гульсум Сайед, находилась на побережье залива Санмиани, недалеко от одноименного города. Именно здесь несколько ученых и специалистов отрабатывали необходимые им технологии применения новых достижений химической науки. В которой раз достижения ума и цивилизации работали не на благо людей, а на их уничтожение. В первый день Маджида познакомили со всеми четырьмя специалистами, двое из которых прибыли из Индонезии и Майлазии, а еще двое – из Канады и Тайваня. Все специалисты получали очень хорошие деньги, и если первые двое были мусульманами, то третий оказался католиком, а четвертый – вообще атеистом, что не мешало им работать над подобными технологиями. Вопросы морали их не очень волновали, хотя каждый из них понимал, для чего именно нужны их разработки. Но каждый успокаивал себя мыслью, что если конкретно он откажется от этой работы, то ее сделает кто-то другой, и этот кто-то будет получать столь высокий гонорар. Оправдание собственной безнравственности при желании всегда легко найти, приведя своей совести тысячу причин. Но перемена мест слагаемых не меняет конечного результата, при котором такой специалист в любых обстоятельствах остается создателем оружия, способного уничтожить тысячи невиновных людей.

С другой стороны, сотни ученых на Западе и Востоке разрабатывали грозное оружие уничтожения, совершенствовали ядерное оружие, строили атомные подводные лодки, мощные бомбардировщики, баллистические ракеты. И все это делалось во имя уничтожения человека. Если задуматься, то почему нравственным считается создание атомной подводной лодки, у которой есть возможность стереть с лица земли небольшую страну, и нельзя создавать оружие, которое уничтожит только несколько тысяч человек? Или почему бомбардировки Западного альянса в Афганистане, при которых иногда гибнут десятки и сотни ни в чем не повинных женщин и детей, можно считать ошибкой, а взрыв бомбы где-нибудь в Европе или Америке, при котором погибает ненавистный функционер, но гибнут и еще невиновные люди, является чудовищным террористическим актом? Очевидно, что мораль в двадцать первом веке становится слишком гибкой, что позволяет многим оправдывать собственную безнравственность.

Ракеты, которые выпускают арабские экстремисты в сторону мирных граждан Израиля, есть сознательный террористический акт против мирного населения. Но разве ответные ракеты, которые убивают женщин и детей, не есть точно такой же ответный террористический акт против мирного населения? Очевидно, что выбор может быть только один – ни при каких обстоятельствах не убивать мирных граждан, не пытаться превзойти своего врага в жестокости, не следовать древнему принципу: «Око за око». Но тогда вообще непонятно, как вести подобные войны, ведь для эффективной защиты одних увещеваний категорически мало. А защищаться в подобных условиях необходимо, даже используя не совсем дозволенные методы.

Почти весь следующий день Маджид пребывал в легкой прострации, не понимая, как серьезные и солидные ученые берутся разрабатывать столь ужасное по своей эффективности оружие, которое могут применить террористы любых мастей. К вечеру этого дня он достал телефон и набрал номер Сабрины. Телефон долго не отвечал, а затем мать Сабрины сообщили, что ее дочь сбила машина, сломана ключица, но врачи обещают, что у молодой женщины все будет в порядке. Однако сейчас говорить она не может. Маджид ужаснулся. Он даже не мог предположить, что Сабрина уже два дня находилась в больнице. Именно в таком состоянии он позвонил Бахыш-хану, когда вышел к морю, чтобы немного подышать свежим воздухом.