Вердикт

Оглавление

149

Наступила тишина, все ждали, присоединится ли к ним миссис Кард или отколется. Она глубоко вздохнула, подняла голову и нашла силы взять себя в руки.

— Можно мне задать вопрос? — спросила Энджел, глядя на Николаса, словно теперь он был единственным источником мудрости.

— Разумеется, — ответил тот, пожимая плечами.

— Что произойдет с табачными компаниями, если мы вынесем тот суровый вердикт, о котором говорили?

— С юридической, экономической или политической точек зрения?

— Со всех.

Он ненадолго задумался и с готовностью ответил:

— Для начала в их рядах начнется паника. Пойдут круги. Исполнительная власть этих компаний забеспокоится: что последует дальше? Они залягут на дно и станут ждать, обрушатся ли на них новые иски. Им придется пересмотреть свою рекламную политику. Они не обанкротятся, по крайней мере в ближайшем будущем, потому что у них слишком много денег, даже обратятся в конгресс с требованием принять специальные законы, но, полагаю, Вашингтон будет становиться все менее и менее благосклонным к ним. Короче, Энджел, эта отрасль индустрии уже никогда не станет снова такой, какой была до сих пор, если мы сделаем то, что должны сделать.

— Будем надеяться, что когда-нибудь сигареты запретят вовсе, — добавила Рикки.

— Или так, или компании ослабеют в финансовом плане настолько, что не смогут поддерживать производство, — заключил Николас.

— А что будет с нами? — спросила Энджел. — Я имею в виду, не грозит ли нам опасность? Вы ведь сказали, что эти люди следили за нами еще до начала процесса.

— Нет, мы будем в безопасности, — успокоил ее Николас. — Они ничего не могут нам сделать. Как я уже говорил, через неделю они и имен-то наших не вспомнят. Но приговор будут помнить все.

Филип Сейвелл вернулся и сел на место.

— Ну, Робин Гуды, что решили? — спросил он. Николас пропустил его издевку мимо ушей.

— Итак, если мы хотим сегодня уйти домой, нужно определить сумму возмещения ущерба, — сказал он.

— Я думала, мы уже решили, — удивилась Рикки.

— У нас есть хотя бы девять голосов? — спросил председатель.

— Можно ли поинтересоваться, за какую сумму они должны будут проголосовать? — насмешливо спросил Сейвелл.

— Триста пятьдесят миллионов с небольшим, — ответила Рикки.

— Ах вот оно что! Старая теория перераспределения собственности. Странно, ребята, вы не похожи на кружок марксистов.

— Есть идея, — сказал Джерри. — Давайте округлим сумму до четырехсот миллионов, это как раз половина их наличности. Глядишь, не разорятся — придется, правда, подтянуть потуже пояса, добавить никотинчику в сигаретки, поймать в сети еще немного ребятишек, и — оп-ля! — через пару лет они вернут все свои денежки.

— Так здесь происходит аукцион? — спросил Сейвелл. Никто ему не ответил.

— Давайте так и сделаем, — согласилась Рикки.

— Посчитаем голоса, — предложил Николас, и девять рук поднялись вверх. Он персонально опросил каждого из восьмерых, согласен ли тот с вердиктом, требующим возмещения материального ущерба в размере двух миллионов долларов и морального — в размере четырехсот миллионов, и занес имена в протокол. Всё сказали “да”. Он заполнил остальные графы и попросил каждого расписаться.

После долгого отсутствия вернулся Лонни. Николас обратился к нему:

— Мы вынесли вердикт, Лонни.

— Что вы говорите? Какая неожиданность! И сколько же отвалили?

— Четыреста два миллиона, — сказал Сейвелл. — Плюс-минус несколько миллионов.

Лонни перевел взгляд с Сейвелла на Николаса.

— Шутите? — произнес он едва слышно.

— Ничуть, — подтвердил Николас. — Это правда. И у нас девять голосов. Хотите присоединиться?

— Идите вы к черту!

— Невероятно, правда? — сказал Сейвелл. — И представляете себе, мы все станем знаменитыми.

— Это неслыханно, — простонал Лонни, прислонясь к стене.

— Вовсе нет, — возразил Николас. — Несколько лет назад “Тексако” присудили штраф в десять миллиардов.

— Значит, это торговая сделка? — сказал Лонни.

— Нет, — вставая, ответил Николас. — Это справедливость. — Он подошел к двери, открыл ее и попросил Лу Дэлл сообщить судье Харкину, что жюри готово.

Пока они ждали, Лонни зажал Николаса в угол и шепотом спросил:

— Можно ли сделать так, чтобы было ясно, что я в этом не участвовал? — Он был не столько обескуражен, сколько зол.

— Конечно, не волнуйтесь. Судья будет спрашивать каждого в отдельности. Когда очередь дойдет до вас, сделайте так, чтобы весь мир узнал, что вы к этому не причастны.

— Благодарю.

Глава 42

Лу Дэлл взяла у Николаса записку, как делала это уже много раз, и передала ее Уиллису. Тот прошел по коридору, завернул за угол и скрылся из виду. Из рук в руки он отдал записку судье Харкину, который в этот момент разговаривал по телефону и с нетерпением ждал вердикта. Сколько раз в своей жизни он выслушивал решения присяжных, но на сей раз у него было предчувствие чего-то необычного. Он всегда верил, что придет день, когда ему доведется председательствовать на каком-нибудь грандиозном гражданском процессе, но и на нынешний жаловаться не приходилось.

В записке было сказано: “Господин судья, можете ли вы организовать, чтобы меня вывезли из здания суда под охраной, когда жюри будет распущено? Я боюсь. Объясню позже. Николас Истер”.

Его честь отдал распоряжение охраннику, стоявшему снаружи у двери его кабинета, после чего целеустремленно направился в зал, где, казалось, даже воздух сгустился от тревожного ожидания. Адвокаты, большинство которых все это время толпились в служебных комнатах в ожидании, когда их позовут, нервно и суетливо бросились по местам и стали дико озираться по сторонам. Зрители тихонько просачивались в зал. Было уже почти восемь часов.