Наша маленькая тайна

Оглавление

— Расскажите мне о вашем женихе, — попросил Филип. — Сами понимаете, мне важно знать, что он за человек.

— О, Барт прекрасный человек! У него собственный магазин в Кардиффе.

Отменная характеристика! — усмехнулся про себя Филип.

— Я не это имел в виду. Собственный магазин — это, конечно, замечательно, но что ваш Барт представляет собой как человек? Ведь он, возможно, будет растить моего сына.

— Ну-у… он респектабельный, надежный.

— Сьюзен, вы полагаете, этого достаточно для малыша?

— Но Барт действительно очень достойный человек! У него есть дом в пригороде — чистый и уютный. И кошка Мисти — Эмери ее очень любит.

— А она его? — Филип усмехнулся, вспомнив рассказ Сьюзен о дружбе Эмери с Мисти. — Вы ничего не сказали о том, как ваш жених относится к Эмери.

— Он его просто обожает! — воскликнула Сьюзен.

— И в чем же это выражается? — недоверчиво спросил Филип.

— Барт подарил Эмери замечательную коллекцию машинок — я покажу вам их, когда мы приедем.

Коллекция машинок, прелестно! Однако Филип удержался от саркастических замечаний. Он ехал на первую встречу со своим сыном, а все остальное было неважно.

Филип знал, конечно, что Кардифф, столица Уэлса, гораздо больше Хэвена, который и городом-то назвать трудно, но не ожидал, что настолько. Они уже давно въехали в город, но все никак не могли добраться до дома Сьюзен. Филип с восторгом — но исподтишка, чтобы не показаться деревенщиной, — разглядывал высокие величественные здания, проплывающие мимо деревья и аккуратно подстриженные кусты городского парка.

Филип провел за рулем около восьми часов, спину и шею ломило, ноги затекли, глаза устали смотреть на дорогу — но Филип почти не чувствовал этого, потому что впереди его ждала встреча с сыном, о котором он еще двенадцать часов назад ничего не знал.

В зеркало заднего вида Филип взглянул на Сьюзен. Бессонная ночь, полная тревог, явно пошла ей на пользу — пучок растрепался окончательно, освободив из плена волосы, помявшаяся от долгого сидения в машине блузка и губы без помады, стершейся бесследно во время завтрака, делали облик Сьюзен небрежно-трогательным. Такой она нравилась Филипу гораздо больше, и кроме того ему было приятно осознавать, что ему удалось-таки разрушить продуманные планы Сьюзен и подчинить ее своей воле. В порыве хорошего настроения Филип решил сделать ей комплимент:

— Вы прекрасно выглядите!

Сьюзен подняла глаза от книги, которую читала — или делала вид, что читала, в надежде заслониться от взглядов Филипа. Что это была за книга, Филип не знал, но догадывался — на обложке красочно изображалась сцена бегства дамы в сильно декольтированном платье из мрачного старинного замка. Сьюзен некоторое время непонимающе смотрела на него — видимо, действительно была увлечена чтением, — потом переспросила:

— Простите?

Филип в который раз поразился тому, что эта молодая женщина добровольно загоняет себя в рамки скучной жизни. За окном проплывали такие чудесные виды, а Сьюзен предпочитает всему этому чтение глупейшей книжонки с надуманным сюжетом! Неужели ей никогда не хотелось пожить жизнью, полной простых человеческих радостей и страстей — распустить волосы, прокатиться верхом, влюбиться без оглядки, не просчитывая заранее все варианты? Филип вздохнул и повторил:

— Я сказал, что вы сейчас чертовски хорошо выглядите.

Сьюзен недоверчиво взглянула на него, пытаясь понять, не шутит ли он, и достала из сумки пудреницу. Все женщины, которых Филип знал, прежде чем найти что-то в своей сумочке, вынуждены были вытряхнуть и перерыть все ее содержимое, и Филипу это всегда казалось естественным и даже милым. У Сьюзен же наверняка все вещи были на своих строго отведенных местах, Филип не удивился бы, если бы узнал, что Сьюзен покупает только сумки со множеством кармашков, чтобы аккуратно рассовывать по ним все мелочи, которые женщины обычно носят с собой.

Тем временем Сьюзен раскрыла пудреницу и посмотрелась в зеркальце. Филип с удовольствием наблюдал за ней, не забывая, тем не менее, и о дороге. Выражение лица Сьюзен не оставляло сомнений — она пришла в ужас от увиденного. Закрыв пудреницу, Сьюзен лихорадочно принялась приглаживать волосы, поправлять блузку и стирать носовым платком слегка размазавшуюся тушь, пытаясь при этом делать все одновременно. Это зрелище доставило Филипу огромное удовольствие.

— Вам это кажется смешным! — сердито воскликнула Сьюзен, поймав в зеркале его насмешливый взгляд.

— Нисколько, — серьезным голосом ответил Филип. — Я совершенно искренен: вы действительно выглядите прекрасно. Именно сейчас — с растрепанными волосами, в мятой блузке и со стершейся помадой. Теперь я увидел, какая вы на самом деле — какой вы можете быть, когда расслабитесь и перестанете и на работе, и в жизни играть роль школьной учительницы. Вам просто нужно расслабиться, Сьюзен, понимаете?

— Нет, — отрезала она и вновь уткнулась в свою книгу.

— Сочувствую вашим ученикам, — притворно вздохнув, сказал Филип — ему так нравилось дразнить ее! — Вы, должно быть, придираетесь к ним по пустякам. Мы в детстве таким учителям подкладывали лягушек в ящик стола или кнопку на стул, чтобы посмотреть, способны ли они проявлять нормальные человеческие эмоции — страх, боль, хотя бы ярость. А ваши ученики?

— Мои ученики никогда не осмелились бы на такое, — сухо сказала Сьюзен. — Впрочем, ваш рассказ о ваших детских шалостях меня нисколько не удивил — иного я от вас и не ожидала.