Праздник подсолнухов

Оглавление

– Удалось, – пробормотал я и глубоко задумался.

Между тем Харада продолжал:

– Кстати, Тасиро просил передать вам кое-что, и я с удовольствием это делаю, поскольку полностью с ним согласен.

– Что?

Харада обвел рукой стены комнаты:

– Он чрезвычайно заинтересовался этими картинами. Ваш шурин сказал, что автор ему неизвестен. Узнав от меня, что это вы, Тасиро был весьма удивлен и сказал буквально следующее: «Как он мог, имея подобный талант, не продолжить занятия живописью?!» Вот такая критическая и вместе с тем высокая оценка.

– Передашь ему мой ответ?

– Какой?

– Скажи, что это напрасные хлопоты.

Он улыбнулся:

– Передам. Однако я с ним согласен. Вы ведь написали эти картины еще в школе? Кстати, Нисина тоже прекрасно помнит все ваши работы. Он не раз говорил, что вы очень талантливы. По правде говоря, я думал, что он преувеличивает, но, побывав здесь зимой, прекрасно понял, что он имел в виду. Почему вы не стали развивать свой талант?

– Не люблю, когда лезут в мои дела.

– Я понимаю вас. И все же, пока картина не выставлена на всеобщее обозрение, она не завершена как произведение. Такова особенность живописи. Так что не стоит однозначно отторгать подобную оценку со стороны любителя искусства, в прошлом являвшегося художником или пытавшегося им стать. К чести Тасиро, если в его случае вообще уместно говорить о чести, в прошлом он и сам был одним из таких людей. Из тех, для кого любовь к искусству – это не просто интерес к его экономической ценности.

– А по виду и не скажешь. К тому же нынче его интересуют куда более масштабные проекты.

– Это так. Однако остается множество картин, пока еще не заложенных в финансовые органы. Несмотря на то, что сейчас они представляют собой сомнительное и безнадежное имущество, он создал им превосходные условия хранения. Что это, если не любовь?

– Чего только не сделаешь, чтобы сохранить экономическую ценность.

– Возможно, вы правы, но однажды мне довелось побывать в его хранилище. Идеальные условия. Целый склад отдан под хранение картин, а их, поверьте, немало. Высококвалифицированные сотрудники поддерживают в помещении постоянную температуру, пятнадцать градусов, и влажность шестьдесят процентов. Далеко не в каждом музее картинам обеспечивают такие условия. Тасиро специально перестроил под эти нужды один из старых складов «Айба Дэнки».

– И где этот склад?

– В конце Харуми-дори, на Синномэ в районе Кото, недалеко от вашего дома на Гиндзе. Он резко выделяется на фоне старых складских помещений на берегу Токийского залива. Поверьте, этот склад стоит того, чтобы на него взглянуть.

– В разгар экономики «мыльного пузыря» построить такой склад ничего не стоило, а теперь Тасиро потерпел фиаско.

– Да. И это настоящая трагедия для него, – кивнул Харада и пристально взглянул мне в глаза. – Но мы отвлеклись. Я вовсе не собирался защищать Тасиро.

– Похоже, верность, о которой ты говорил, предполагает такую защиту. Мне этого не понять.

– Да, это тонкие материи, из которых я не волен выбраться, да и не хочу этого. Однако предлагаю вернуться к нашему разговору.

– К какому именно?

– К тому его моменту, на котором вы остановились, когда я вошел. Вы говорили о тридцатилетии.

– Это пусть Хироси решает.

Хироси удивленно уставился на меня:

– Что это значит?

– Я говорю, тебе решать, рассказывать ему об этом или нет. Меня эта тема мало волнует, но учти: если отыщется нечто принадлежавшее твоему деду, то по закону о наследстве половина прав достанется тебе. Так что решай сам.

– Что все это значит? – снова произнес он, протестуя. – Тебя что, не волнует картина Ван Гога?!

– Совершенно верно.

Он с сомнением, словно на невиданную зверюшку, посмотрел на меня, и я пояснил:

– Если картина отыщется, это вызовет большой резонанс. Возникнет ажиотаж. Да что там ажиотаж! Думаю, находка вызовет настоящую бурю. Мне не хотелось бы оказаться в ее эпицентре. Предпочитаю, насколько возможно, оказаться подальше от этих событий.

Некоторое время он с изучающим видом глядел на меня, а потом произнес:

– Я тоже.

– Удивительная семейка, – горестно усмехнулся Харада. – Позвольте тогда мне обратиться к вам с предложением. Господин Акияма, вы, должно быть, заметили, что между позицией Тасиро и тем предложением, что я сделал вам в поезде, существует значительная разница. Тасиро требует отдать ему картину безвозмездно, мы же готовы действовать на паритетных началах. Мои слова остаются в силе. Я гарантирую, что мы примем на себя весь огонь, то есть тот ажиотаж, о котором вы говорите. С другой стороны, вся связанная с этим известность также, вероятно, достанется нам. Однако вы получите деньги и полную неприкосновенность вашей частной жизни. Я твердо обещаю вам это. Как вам такой вариант?

– А что мы можем сделать? – спросил у меня Хироси. – Если якудза в курсе дела, то они этого так не оставят.

– Думаю, самое позднее сегодня вечером нам придется звонить в полицию. Но эта история с фальшивыми карточками… Если все это правда, то отвертеться тебе не удастся. Здесь потребуется определенная решимость.

– Ерунда.

Харада вмешался:

– Думаю, мы сможем немного нажать на полицейское управление.

Мы одновременно обернулись к нему.

– Не хочу вводить тебя в заблуждение: это не сделка, а всего лишь проблема, которую рано или поздно придется решить, иначе такие, как вы с Тасиро, будут шантажировать нас до конца дней. Сейчас я говорю только с Хироси. Считай, что ты просто случайно оказался рядом.