Песочные часы Невидимки

Оглавление

Оскар мгновенно закрутил крышку и поставил бутылочку на стол. Все по-прежнему молчали. От запаха хлороформа у меня закружилась голова, и на мгновение мне показалось, что я вижу страшный сон. Вот сейчас я проснусь, и окажется – все живы. Рядом будут сидеть Олеся, Вероника, Надина…

– И что теперь?! – вдруг закричал оправившийся от потрясения Федюнов. Его заостренное лицо перекосила судорога, и теперь он не так уж сильно отличался от Сереги. – Оскар, ты что, дело заведешь?! На него? Вот журналистик-то обрадуется! Наконец-то он свою «бомбу» получит. Скажут – точно, они хватали невиновных, подбрасывали им улики, выбивали признания, чтобы своего дружка покрыть! Все они одном мирром мазаны! Ты позволишь, чтобы нас всех поливали грязью? Всех, кто был в спецгруппе? Кто не сбежал, когда ты сам чуть ли не под следствием ходил? Нас всех погонят отсюда с волчьим билетом! А уж показывать на нас пальцами будут до скончания века. Вон, глядите, люди добрые, – дружки маньяка идут! Черт их знает, может, они вместе тех девок насиловали! Оскар, твою жену, которая с нами через все прошла, тоже грязью польют! Ты это допустишь?!

Побледневший Оскар молчал. Черты его лица заострились, он как будто постарел лет на десять. Я впервые видела его таким.

– Оскар, если ты так поступишь, ты – не мужик, – со злостью сказал Федор. – Под суд его? А потом что? Вышка отменена. Пожизненное – сказка для лохов! Его через десять лет выпустят, за хорошее поведение. И он пойдет убивать дальше! Чью дочку он убьет, чью жену? Тебе бояться не за кого? Зачем мы вообще тут работаем? Завтра же кладу заявление на стол!

– Да какие десять лет! Он попадет в психушку и выйдет через год. – Федюнов уже стоял возле стола Оскара. – Сколько еще девчонок окажется на нашей совести? Я тоже ухожу!

Внезапно все вскочили на ноги и заговорили одновременно. Оперативники окружили Оскара, что-то ему громко втолковывая. Что-то кричал Федюнов, мрачно бубнил Федор, кто-то потряс Оскара за плечо. Я пыталась разобраться в обрывках их речей, но это было бесполезно. Впрочем, я и так знала, о чем они говорят. Поглядела на Машу – она сидела белая, как мел, и смотрела куда-то внутрь себя остановившимся взглядом. Шум становился все громче, но внезапно Оскар встал.

– Всем молчать. – Он не повысил голос, но все мгновенно замолкли. – Ребята, ваше мнение я знаю. – Он кивнул Федюнову и еще одному оперативнику, Потапову. – Выведите его в коридор, мы проголосуем.

Серега, как во сне, без сопротивления подставил руки под полукружия наручников. Федюнов со злостью дернул его за запястья, защелкнул стальные замки и рывком выволок Иванцова в коридор. Потапов молча вышел следом за ним. Дверь с шумом захлопнулась.

– Заводим дело? Кто за? – резко спросил Оскар.

– Мы против! – раздались мужские голоса. – Мы все – против! Эту бешеную собаку надо пристрелить!

Оскар медленно обвел нас холодным взглядом. Задержал его на побелевшей Маше, потом перевел глаза на меня:

– Полина?

Я закрыла глаза, пытаясь собрать воедино скачущие, обрывочные мысли. Закон суров, но это – закон, мелькнула в моей голове странная фраза. К кому он суров? Уж точно не к серийным убийцам! Их – по закону – надо отправлять в психушку и лечить… Как будто кому-то удавалось вылечить маньяков! Как будто изобретено лекарство, способное заставить Сергея Иванцова не убивать… Внезапно громкие голоса словно отдалились, стихли, и в полной странных шорохов темноте передо мной возникли три женские фигуры. Олеся, Вероника и Надина стояли и молча смотрели на меня полными слез глазами. Или это были мои слезы?

– Он не заслуживает легкой смерти, – медленно сказала я, не открывая глаз. – Но вы все не заслуживаете такого позора. И его действительно нельзя выпускать… Нельзя. Я – против суда.

– Принято. – Оскар чуть помедлил. – Маша, Полина, выйдите из кабинета. – Федюнов, введи Се… – он запнулся. – Иванцова.

Я помогла Маше подняться, и мы вышли в коридор. Серега, с закованными в наручники руками, встретил нас жутким оскалом:

– Что, девчонки, радуетесь теперь? Не волнуйтесь, я еще выйду на волю. Мы еще встретимся! Я вас из-под земли достану!

Внезапно он рванулся к нам, увлекая за собой державших его оперов. Маша в ужасе отшатнулась, а я неожиданно для себя плюнула в его перекошенное лицо.

– Мразь, чтоб ты сгнил заживо! – чувствуя, как меня накрывает истерика, закричала я. – Ты не заслуживаешь быстрой смерти, гад!

– Ты мне ответишь… Я отсижу срок и выйду… Вам меня не одолеть! Ты мне ответишь, сука… – В лице Сергея уже не оставалось ничего человеческого.

Опомнившиеся Федюнов и Потапов ловко скрутили его, втолкнули в приоткрытую дверь кабинета. Дверь с глухим стуком затворилась. Маша повернулась ко мне и прошептала:

– Что… что теперь?

– Ничего. Все кончено, – ответила я, чувствуя себя так, словно из меня выпили всю кровь. Толстая дубовая дверь не пропускала звуков, но мне показалось, что я услышала глухой револьверный выстрел. – Маша, пойдем. Все закончилось.

Глава 17

– Лучше бы я его не знала, – прошептала Маша, резко отодвигая газету, раскрытую на странице криминальной хроники. Небольшая заметочка внизу листа сообщала: «Сержант Иванцов погиб из-за неосторожного обращения с табельным оружием. Газета упала на пол, под кухонный стол, и с шорохом сложилась пополам. Маша вздрогнула, вскочила было со стула, потянулась за газетой, но тут же опустилась обратно на стул. Мы вдвоем сидели в кухне и пили мартини Бьянко. Нервы у нас после этого дела были ни к черту. – До сих пор не могу осознать… Но как ты догадалась?