Долгий путь домой

Оглавление

— Сука! — завопил тогда рыжий, скорчившись в судороге, пока слезы катились по его бледным щекам. — Сука-а-а!

Когда через некоторое время, он затих, пуская пузыри из приоткрытого рта, Кай поднял веки. Он огляделся. Затем потянулся к щиколотке, вынул спрятанный под штаниной нож. Охотники, уверенные в своей силе и безнаказанности, даже не потрудились его обыскать. Распилив веревки, Кай освободил руки. Подхватил с пола связку ключей и встал. Один из протурбийцев, которые тоже лежали в клетке, приподнял голову и захрипел.

— Мне жаль, — повторил Кай ровным голосом.

Отперев решетку, он вышел. Обыскал все помещения, пересчитал тела охотников, убедившись, что ни один не избежал своей участи. Нашел шкафы, набитые продуктами. Сейф, ломившийся от оружия. Руки Кая сами потянулись к автоматам, но он замер, так и не коснувшись прикладов. Постоял немного, затем закрыл дверцу, тщательно стерев грязные следы пальцев с полированной поверхности. Банки с провиантом тоже не стал забирать, взял только то, что охотники вытащили из его собственной кладовой и приволокли сюда. Кай не удержался, лишь когда обнаружил сложенную стопкой чистую одежду. Протурбийские тряпки до смерти ему надоели. Более того, они казались неудобными и стесняющими движения. Выбрав себе куртку и штаны, Кай завернул все в узел.

Он отнес свою поклажу на поверхность, потом еще раз прошелся по бункеру, окидывая взглядом каждую мелочь и деталь обстановки. Спохватившись, запер клетку, а ключи пристроил обратно на пояс рыжему. Все выглядело так, будто на людей, обитавших тут, напала эпидемия пузырчатой болезни. Они еще оставались живы, но уже провалились в беспамятство, и их время подходило к концу. Вряд ли подмога, спешившая сюда, успела бы застать их в сознании. Ничто не указывало, что среди них имелся еще один пленник. Тот, кто, насвистывая, поднялся по металлической лестнице и захлопнул тяжелые створки входных дверей.

Подхватив продукты, Кай направился домой. Уже на подходе к своей «запретной» территории он наткнулся на двух поселенцев, вышедших собрать хворост для очагов. Увидев его, живого и невредимого, они открыли рты и выронили из рук охапки. Несомненно, с момента ухода Кая все протурбийцы только и жили сплетнями о том, как схуры утащили его в логово. Он улыбнулся онемевшим жителям так, что те вздрогнули, и прошел мимо как ни в чем не бывало.

Через несколько дней Кай понял, что ему больше не надо ходить в поселение за едой. Кто-то стал приносить и оставлять продукты прямо на границе его территории.

18

Чем больше времени я проводила в качестве жены правителя, тем понятнее становилось, почему Биру так ненавидел свои обязанности. Сидя рядом с ним в тронном зале, чувствуя за спиной молчаливое присутствие советников, я была вынуждена часами выслушивать поселенцев, которые тянулись сюда с многочисленными жалобами, просьбами, а иногда и просто желанием выговориться.

В основном, споры и недопонимания рассматривал лишь Биру — я играла роль молчаливого экспоната, хотя правитель не скрывал, что у меня тоже теперь есть право на свое мнение. Иногда казалось, что он даже ждет этого мнения, сгорает от любопытства, что же творится в моих мыслях, но идти навстречу и радовать его я не спешила. К тому же, моя молчаливость и безразличная покорность нравилась советникам. Наш нейтралитет с ними все больше укреплялся, и я не видела причин его нарушать.

Но некоторые из обратившихся хотели услышать именно меня. Как правило, это были женщины. Беловолосые парики по-прежнему стремительно набирали популярность, а теперь я стала еще и вроде ежедневной журнальной колонки «Совет подружки». Проблемы протурбиек не отличались оригинальностью: они жаловались на нерадивых или невнимательных мужей, переживали за здоровье детей и делились сплетнями о вредных соседках. И на каждое такое обращение мне приходилось придумывать что-то утешительное или мудрое.

Как я могла вообще им что-то посоветовать?! Я, отчетливо понимающая, что влипла в такую заваруху, из которой любой выход казался провальным? Кай ненавидел меня, Зевс затаился, несомненно подготавливая что-то, Биру самозабвенно продолжал играть со мной в человека. Все, что я старалась сделать во благо — оборачивалось лишь большим злом в первую очередь для меня самой. Я бы хотела иметь достаточно мудрости решить все проблемы миром, но вместо этого все больше заходила в тупик в своих размышлениях.

Иногда поселенцы приносили обрывочные слухи о Кае. В такие моменты я чувствовала, как Биру украдкой поглядывает на меня, наблюдая за реакцией. Скорей всего, он специально не развивал эту тему, если она поднималась в разговоре, надеясь, что не выдержу и проявлю заинтересованность, но я пока держалась. Поэтому все, что мне было известно: Кай жив, с ним все в порядке, он все еще находится где-то рядом. Ночью, лежа без сна в кровати рядом с мирно посапывающим полукровкой, я повторяла эти слова про себя. Это все, чем приходилось довольствоваться.

Наконец, в один из дней, счет которым я потеряла, к поселению явились олимпийцы. Всего двое — в противовес привычке приходить группами. Они потребовали в два раза больше еды, чем обычно, или… меня. Эту новость принес ворвавшийся среди ночи взволнованный начальник охраны. Протурбиец явно чувствовал себя неловко, стоя на пороге спальни правителя и бросая на меня виноватые взгляды, будто нанес невыносимое оскорбление тем, что озвучил требования схуров.

— Это неудивительно, — спокойно ответил Биру, затягивая пояс домашнего одеяния, которое накинул, поднявшись с постели, пока я оставалась в ней, прижимая к груди одеяло, — что схуры хотят лишить нас главного сокровища — нашей госпожи. Но на этот раз они перешли все границы допустимого.