Отказать мистеру Совершенство

Оглавление

Сердце грохотало в груди, когда он мысленно возвращался к событиям того страшного утра. Казалось, он спрятал память глубоко внутри, но по-прежнему страдал от невыносимой боли, словно все произошло вчера.

– Я должен был уехать, – устало произнес он. – Мне предстояли переговоры с султаном Гураха, и я решил тронуться в путь до восхода солнца. Мог бы полететь или поехать на джипе, но по дороге мне хотелось посетить несколько кочевых племен. К ним лучше являться на верблюде или на лошади – в глубине пустыне люди живут традицией. Помню, Алия поднялась незадолго до моего отъезда, чтобы, как обычно, попрощаться. Она прикрывала глаза от света, но мы не спали большую часть ночи, и я подумал, что она не выспалась. – Его голос дрогнул. – Алия пожаловалась на головную боль, и я велел ей лечь спать и дождаться утра, когда придет служанка звать ее на завтрак.

– Продолжай.

Саладин смотрел прямо перед собой.

– Она улыбнулась и кивнула, глядя на меня с полным доверием. Я поцеловал ее. Алия пожелала мне доброго пути и просила быть осторожным в пустыне. Больше я не видел ее живой. – Голос Саладина прервался, потому что предстояло сказать самое страшное. – Потому что, когда пришла служанка, Алия была мертва.

– Мертва? – потрясенно переспросила Ливви.

Саладин повернулся к ней и увидел ужас на ее лице.

– Она лежала холодная и неподвижная, глядя в потолок остановившимся взглядом. Алия умерла от кровоизлияния в мозг в возрасте девятнадцати лет. – Саладин дрожал от горя, гнева и вины. – Мы потеряли ее, а тот единственный, кто мог спасти, предал ее.

– Кто? – спросила Ливви. – Кто мог спасти?

Саладин удивленно покачал головой.

– Неужели, непонятно. Конечно, я.

– Как ты мог ее спасти, Саладин? Что ты мог сделать?

Он до боли сжал кулаки.

– Если бы я думал о ней, а не о собственных амбициях, если бы не торжествовал победу, потому что связал Гурах важным договором, то понял бы, насколько серьезна ситуация. Надо было отложить поездку, позвать доктора – он успел бы приехать до того, как у нее начались спазмы. Мне надо было быть рядом с ней, а я узнал о случившемся, пересекая пустыню.

– Почему ты так решил? – запротестовала Ливви. – Это всего лишь домыслы.

– Это факт, – рявкнул Саладин. – Я бы отвез ее в больницу.

– Вся медицина мира могла оказаться бессильной, – сказала Ливви. – Но ты этого никогда не узнаешь, потому что жизнь непредсказуема. Бывают ситуации вне нашего контроля. Храни прекрасные воспоминания о том времени, когда вы были вместе, но в них не должно быть горечи и самобичевания.

– Вот как? – горько засмеялся Саладин. – С каких пор ты стала экспертом в человеческих отношениях, моя маленькая заклинательница лошадей?

Ливви нахмурилась, услышав в словах издевку.

– Иногда со стороны легче увидеть проблему и оценить ее, – сдержанно заметила Ливви. – Полагаю, ты рассказал мне все это потому, что хотел услышать мое мнение.

Саладин и сам не понимал, зачем посвятил ее в свою тайну. Что толкнуло его раскрыть ей душу и темное сердце? Возможно, хотел пресечь нежность, закрадывающуюся в их ночной секс, хотя в самом начале предупреждал Ливви о нетерпимости к подобным эмоциям. Саладин горько сожалел о проявленной слабости. Жаль, что нельзя повернуть время вспять. Если бы он мог вернуть слова, Ливви оставалась бы еще одной анонимной женщиной в его списке. Однако внутренний коварный демон заставил его задать вопрос:

– Каково же твое мнение?

Ливви глубоко вздохнула. Чтобы ответить Саладину, ей требовалось мужество, которого она не ощущала, поеживаясь под его враждебным взглядом. Однако она верила, что жизнь надо прожить честно: смотреть опасности в лицо, а не прятать голову в песок. Саладин был шейхом процветающей страны, но иногда ему полезно выслушать человека, которого не смущает его статус и власть. Кто расскажет ему все, как есть, а не так, как он хочет услышать? Она покачала головой.

– Однажды ты обвинил меня в том, что я разрушила свою жизнь из обиды на предавшего меня человека. Ты был прав. Но не сделал ли ты то же самое из-за Алии?

Саладин зло прищурился.

– О чем ты говоришь?

Ливви облизнула губы.

– Не кажется ли тебе, что ты используешь смерть жены, чтобы оправдать разочарование в жизни здесь и сейчас? Она умерла вскоре после того, как вы поженились… – Ее голос прервался, когда она заметила сверкнувшую в черных глазах ярость, но Ливви заставила высказаться до конца. – Она была молода и прекрасна, и время не запятнало ваших отношений…

– Хочешь сказать, что все бы изменилось? – горячо возразил Саладин. – Любовь неизбежно заканчивается болью и разочарованием? Так на Западе представляют брак?

– Я совсем не это хочу сказать. Никто не знает, как бы все повернулось, – настаивала Ливви. – Жизнь нельзя предсказать. Для меня очевидно, что ты позволяешь сомнительному чувству вины тянуть себя назад.

– Моя вина не вызывает сомнений. Мне предстоит нести это тяжкое бремя до конца дней.

– Тогда это твой выбор, Саладин. Никто не заставит тебя думать по-другому, если ты сам не хочешь. – Ливви колебалась, потому что должна была произнести жестокие слова. – Возможно, тебя это устраивает. Твоя красавица жена умерла в расцвете лет, и никто не сможет равняться с ней, не так ли? Она остается для тебя образцом совершенства, потому что ты воздвиг ее на пьедестал. Ни одна живущая женщина не достойна сравнения с Алией.

В глазах Саладина вспыхнуло подозрение, и он кивнул.

– Ага, – прошипел он. – Теперь я понимаю.

Мрачная интонация насторожила Ливви.