Христианское человеколюбие. В чем его смысл?

Оглавление

1/27
Следующая

Несостоятельность христианской проповеди «всеобщей любви»

В остром идейном противоборстве двух мировых систем, развернувшемся в современном мире, на передний план все более выдвигаются гуманистические проблемы — проблемы человека, его свободы и всестороннего развития, его положения в обществе и отношения к другим людям.

В этот спор о гуманизме в последние десятилетия все активнее включаются христианские церкви. Они выдвигают на передний план нравственный аспект своих вероучений, подчеркивая их некое особое гуманистическое значение. Католическая церковь, например, начиная со второго Ватиканского собора, состоявшегося в 1962–1965 годах, во всех своих важнейших документах пытается рассматривать и оценивать многие острейшие социальные, экономические, политические, научно-технические и другие проблемы современности сквозь призму религиозного гуманизма.

Претензии христианства на роль единственного носителя «подлинной гуманности» весьма знаменательны. Гуманизм, зародившийся как течение общественной мысли в острейшей борьбе против религиозного пренебрежения человеком и направленный первоначально против феодализма и богословских взглядов, в наше время берется на вооружение церковью. Тем самым церковь пытается использовать его для защиты и укрепления собственных позиций. При этом острие спора католические иерархи открыто направляют против коммунистического гуманизма. Согласно утверждению папы римского Павла VI, изложенному в энциклике «Прогресс народов», «подлинная сущность гуманизма основывается на том, что он сориентирован на бога». Гуманизм же без бога, по мысли Павла VI, в конечном счете «должен обратиться против человека, должен стать нелюдским гуманизмом».

Идеологи Русской православной церкви отыскивают точки соприкосновения между христианским и коммунистическим гуманизмом, говорят об их созвучии и тем самым обосновывают социально-позитивную роль христианства в строительстве нового общества. Различие позиций католической и Русской православной церквей обусловлено прежде всего различием социально-политических условий, в которых им приходится действовать.

Но так или иначе, а все христианские церкви вынуждены учитывать факт происходящей гуманизации мира, прежде всего социалистической его части, и приспосабливать свое учение к духу времени. При этом они стремятся дать религиозную интерпретацию новым явлениям и процессам в жизни человечества, обусловленным объективным ходом исторического развития, объявить их результатом действия «неизменных божественных принципов».

В качестве стержневого момента гуманизма и основы отношений между людьми христианство выдвигает евангельский принцип «всеобщей любви». Проповедь «любви» стала центральной темой церковных документов, религиозной печати, устных выступлений духовенства всех рангов — от глав церквей до приходских священников. В документах второго Ватиканского собора католической церкви с особым нажимом подчеркивалось, что «любовь Бога и ближнего является первой и высшей заповедью» и что именно она является «фундаментальным законом человеческого совершенства, а вследствие этого и законом преобразования мира». Папа римский Павел VI в энциклике «Своя церковь» утверждал: «Любовь все объясняет. Любовь ведет к тому, что истинно. Любовь всего добьется и все обновит». Он призвал даже к строительству «цивилизации любви». Патриарх Русской православной церкви Пимен говорит: «Вера есть основа жизни христианской. Любовь — вершина ее, как являющаяся совокупностью совершенств…»

Особенно широко пропагандируется христианское учение о «всеобщей любви» в церкви евангельских христиан-баптистов. Практически трудно встретить печатное и устное выступление баптистских проповедников, где бы об этом не говорилось в той или иной мере. Как пишет один из руководящих деятелей церкви И. Иванов, «любовь является основой жизни всех, принявших Христа». В молитвенных и жилых домах баптистов повсеместно вывешиваются вышитые на полотне или написанные на бумаге библейские изречения типа: «Бог есть любовь», «Все у вас да будет с любовью» и др.

Усиленная проповедь «любви» обвораживает верующих, создает у них впечатление, что христианство действительно способно смягчить нравы людей, воспитать у них возвышенные, благородные чувства по отношению друг к другу, а тем самым победить в мире зло, изменить даже сам характер общественной жизни и привести к построению «царства божия на земле». Для миллионов верующих на нашей планете христианское человеколюбие представляется высшей формой гуманизма, высшей формой проявления любви к человеку.

Попытаемся повнимательнее присмотреться к христианскому учению о «всеобщей любви» и сопоставим его с марксистско-ленинским пониманием гуманизма.

Человеколюбие или боголюбие?

В Евангелии от Матфея рассказывается, что на вопрос о том, какая наибольшая заповедь в законе, т. е. в Ветхом завете, Христос ответил: «…возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мат. 22, 37–40). Уже из этих изречений видно, что христианство требует прежде всего любви к богу. Его следует любить «всем сердцем», «всею душею», «всем разумением», а ближнего только в меру любви самого себя. Правда, в Новом завете содержится и другое изречение: «Кто говорит „я люблю Бога“, а брата своего ненавидит, тот лжец… И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Иоан. 4, 20–21). Ссылаясь на него, христианские богословы стремятся обосновать мысль о том, что будто «любовь к Богу и любовь к человеку — одна заповедь, это лишь две стороны одного и того же предмета». Доказательство развертывается во внешне довольно стройную систему. Мол, все люди — дети одного отца, т. е. бога. Он — творец, люди — его творение. Кто любит родившего, тот любит и рожденного от него, как сын должен любить не только родителей, но и других детей их — братьев и сестер своих. «В ближних мы любим Бога, а в Боге — ближних. Здесь-то и скрывается идея истинной гуманности», — писал М. Олесницкий, один из ведущих православных авторитетов в дореволюционный период, работы которого и сейчас высоко ценятся в Русской православной церкви.