Счастливый остров

Оглавление

1/14
Следующая

Предисловие

Имя Бенгта Даниельссона знакомо широкому кругу советских читателей: он был участником знаменитого плавания на плоту «Кон-Тики», и о нем не раз упоминает Тур Хейердал в своем увлекательном описании смелой экспедиции.

Еще до своего участия в плавании через Тихий океан на плоту Даниельссон совершил научное путешествие по Южной Америке, изучая индейские племена.

Рейс «Кон-Тики» закончился высадкой на коралловом островке Рароиа (в архипелаге Туамоту), где Даниельссон и его спутники познакомились с гостеприимными островитянами. Знакомство, как будто случайное, послужило началом многолетней дружбы. Правда, вторая встреча с островитянами, по рассказу самого Даниельссона, произошла тоже почти случайно: пригласительное письмо, полученное с острова, и ревматизм, которым страдала жена, побудили его вновь поехать на Рароиа. Но действительные причины лежали, конечно, глубже: дело шло о серьезном научном исследовании быта островитян. И в самом деле, за второй поездкой на остров Рароиа (ноябрь 1949 г. — апрель 1951 г.) последовала третья поездка (июнь — сентябрь 1952 г.), а результатом их была солидная этнографическая монография «Work and life on Raroia, an acculturation study from the Tuamotu group, French Oceania» (Uppsala, 1955).

Книга «Счастливый остров» — популярное и сокращенное изложение тех же научных материалов и выводов.

Научное лицо Даниельссона и его мировоззрение читатель легко определит сам. Автор — прогрессивный, демократически настроенный буржуазный ученый, конечно, не марксист и не революционер, но весьма гуманно и вдумчиво относящийся к изучаемому им народу. Посетив несколько раз маленький островок в Полинезии, он искренне подружился с его жителями, оказывал им посильные услуги, медицинскую помощь, а они платили ему большим доверием и привязанностью. Доверия он не обманул, своих друзей островитян Даниельссон описывает со всеми их недостатками, однако дружески, с симпатией. Свой рассказ он ведет нередко в тоне мягкой иронии, подсмеиваясь над слабыми, порой отрицательными чертами характера и привычками островитян. За этой иронией не всегда видно правильное понимание того, что описывается. Этнограф-марксист не ограничился бы добродушной насмешкой, а показал бы корни тех особенностей характера туземцев, которые порой приводят Даниельссона в веселое настроение, глубже показал бы очень серьезные социальные бедствия, которые принес островитянам колониализм. Но, во всяком случае, дружески-иронический тон автора ничего не имеет общего с тем ханжески наигранным пренебрежением, с каким многие реакционные буржуазные этнографы-колонизаторы третируют описываемые ими народы колониальных стран.

О своих научных взглядах Даниельссон в этой популярной книге не пишет. Но он излагает их в упомянутой выше монографии, посвященной тому же острову. Взгляды эти довольно эклектичны. Даниельссон старается взять что можно от разных направлений современной буржуазной этнографии. Он во многом согласен с принципами «функциональной» английской школы, но решительно расходится с главой этой школы Брониславом Малиновским, когда тот отрицает исторический подход к этнографическому материалу. Подобно американским этнографам, он ставит вопрос об «аккультурации» (то есть об усвоении европейско-американской культуры населением колоний) и даже применяет выработанную этими учеными программу исследований, но с законной насмешкой относится к заумным рассуждениям американских теоретиков по этим вопросам. Конечно, искать у Даниельссона марксистских взглядов не следует, но в ряде мест он, как добросовестный исследователь, чисто стихийно приближается к правильному материалистическому пониманию описываемых им фактов.

Отношение автора к системе колониализма вполне отрицательное. Хотя и эти вопросы он излагает в своем излюбленном стиле мягкого юмора и снисходительной иронии, но хорошо видно, что он отнюдь не одобряет расхищения природных богатств колонизаторами, системы торгового обмана, невежества, на которое колониализм обрек островитян (на атолле читают только церковные книги; медицинская помощь отсутствует). Он искренне радуется тому, что его друзья, островитяне Рароиа, благодаря редкому стечению обстоятельств до сих пор в какой-то мере избегали прямого воздействия колониализма, которое сказалось разрушительным образом на всех других архипелагах Океании, и прежде всего на Таити, центре французских колониальных владений. Само собой разумеется, что Рароиа может быть назван «счастливым островом» с очень большой натяжкой, лишь по сравнению, например, с Тасманией и рядом других островов Океании, на которых аборигены совершенно вымерли, точнее, истреблены колонизаторами. Коренное население острова Рароиа под влиянием европейской «цивилизации» тоже катастрофически сократилось с нескольких тысяч до сотни человек.

Однако именно ничтожная численность населения, изолированность острова и его относительная бедность природными ресурсами (вывозится только копра, жемчужниц в лагуне атолла нет) пока сдерживали развитие здесь капиталистической эксплуатации в ее наиболее тяжелых формах. Но в условиях колониализма это не более чем временная отсрочка.

Очень красноречиво говорит об этом сам автор в разных местах своей книги, а особенно в заключении.

«Естественно, трудно предсказать, — пишет Даниельссон, — через сколько лет… придет конец исключительному положению Рароиа. Но, во всяком случае, нет никакого сомнения, что детей раройцев ждет гораздо более трудная, суровая, грустная и сложная жизнь, чем та, которая выпала на долю их родителей. Уже сказывается влияние Таити, и оно будет расти по мере развития сообщений. Новые, вредные для здоровья продовольственные товары вытеснят из меню раройцев те старые блюда, которые еще сохранились. Все больше и больше островитян окажется жертвами алкоголя.