Ленин в 1917 году

Оглавление

Октябрь стал результатом деятельности антиэлитарных сил в интересах неимущих, эксплуатируемых классов во имя установления политической власти трудящихся масс с полным, коренным изменением самих основ общества, начиная с экономического базиса, с отношений собственности на средства производства — с передачей прав собственности на фабрики, заводы, землю и земные недра в руки рабочих и крестьян.

Февраль затевали для элиты, Октябрь совершали для народа. Истинность данного тезиса оспаривали сто лет назад — в разгар событий, оспаривают через сто лет после событий, но оспаривают лишь те, кто или принадлежит к имущей элите, или обслуживает интересы этой элиты, всё более обуреваемой необузданными вожделениями и всё более отвратительной в своём противостоянии интересам народов.

Впрочем, в современной исторической академической среде хватает, пожалуй, и искренних путаников, и через сто лет после событий блуждающих в трёх соснах. Но все три типа извратителей истории равно вредны и опасны для исторического будущего России.

Так, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета Александр Шубин «с удовлетворением» отмечает, что «в наши дни доминирует концепция», которую профессор отстаивает с начала 1990-х годов, а именно: «Нет отдельных Февральской и Октябрьской, есть Великая российская революция».

Подобный подход в год 100-летия и Февральской, и Октябрьской революций был ожидаем заранее, и он является очевидной диверсией против исторической истины. Показательно, что попытку ввести понятие «Великая Русская революция» по аналогии с понятием «Великая Французская революция» предпринимают либеральные «историки», и они же готовы примирить «белых» и красных». Но волки могут быть сыты лишь тогда, когда овцы не целы… И не профессорам шубиным под силу опровергнуть этот факт.

Собственно, его вообще никто не способен опровергнуть, опираясь на логику и реальный исторический опыт человечества.

Февральская русская буржуазная революция, как и Великая Французская буржуазная революция — были чисто политическими революциями. Ни та ни та не меняли господствующий тип собственности — господствующей и до падения французской и русской монархий, и после их падения оставалась та частная собственность имущих собственников, о которой ещё Прудон сказал: «Собственность — это кража».

Политическая революция применительно к тогдашней России означала просто замену полуфеодального самодержавия «чистым» строем капитализма при не только сохранении, а даже упрочении в России института частной собственности на средства производства, землю и недра земли. Политическая революция «сверху» означала замену самодержавия, защищающего имущих собственников непоследовательно, прямой властью этих собственников. Политическая революция — это война дворцов против дворцов.

Октябрьская же пролетарская революция была социальной революцией. Социальная революция означала свержение власти частных собственников и установление власти абсолютно нового типа — Советской власти народа. Социальная революция — это война хижин против дворцов, это замена власти частных собственников, эксплуатирующих чужой труд, властью трудящихся масс.

Политическая революция в России, совершаемая российской имущей элитой, всё более оказывающейся клиентами Антанты и Америки, была для собственников России и Запада выгодна, социальная же революция, совершаемая трудящимися массами во имя интересов трудящихся масс, — смертельно опасна. Социальная революция в России для имущих классов была недопустима, политическая — необходима. О какой «преемственности» Октября по отношению к Февралю тогда может быть речь?

Уже в 1919 году американский экономист Торстен Ве́блен (1857–1929) суть происходящего в России ухватил очень точно:

...

«Большевизм является революционным по своей сути. Его цель — перенесение демократии и власти большинства в область промышленности и индустрии (жирный шрифт мой. — С.К.). Следовательно, большевизм — это угроза установившемуся порядку. Поэтому его обвиняют в угрозе по отношению к частной собственности, бизнесу, промышленности, государству и церкви, закону и нравственности, цивилизации и вообще всему человечеству».

Вот почему имущие собственники России и Запада сразу же возненавидели российский большевизм: он был нацелен на власть народа в сфере экономики, а это исключало в обществе институт социальных и экономических привилегий на основе имущественных прав. Перенесение якобы демократии из сферы избирательного права в сферу имущественного права превращает «демократию» для элиты в подлинную демократию — в политическую и экономическую власть народа, то есть в социалистическую демократию. Будущая демократия Ленина исключала возникшую в Феврале псевдодемократию Гучкова и Милюкова, а псевдодемократия Гучкова и Милюкова не могла не стремиться подавить любым способом лишь нарождающуюся демократию Ленина.

И воистину надо быть главным научным сотрудником Института всеобщей истории РАН и профессором Российского государственного гуманитарного университета в путинской России, чтобы отрицать это.

А ТЕПЕРЬ немного — о последних месяцах последней эмиграции Владимира Ильича Ульянова (Ленина)…

9(22) января 1917 года Ленин в цюрихском Народном доме на собрании швейцарской рабочей молодёжи прочёл на немецком языке доклад о революции 1905 года (В. И. Ленин. ПСС, т. 30, с. 306–328, и примечание 119 на с. 452).