Ленин в 1917 году

• Предыдущая
• 45/140
• Следующая

25 октября (7 ноября) 1917 года в том же Петрограде открылся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. И он дал власть Ленину.

Жаль, что этого не произошло полугодом раньше… Насколько проще тогда было бы России решить свои больные проблемы мирным, «седловым» способом. И жаль, что этого не поняли многие современники Ленина, претендовавшие на глубину и точность анализа. Скажем, поэт Максимилиан Волошин в мае 1920 года писал в своей статье «Россия распятая»:

«Эпоха Временного правительства психологически была самым тяжёлым временем. Февральский переворот фактически был не революцией, а солдатским бунтом, за которым последовало быстрое разложение государства. Между тем, обречённая на гибель русская интеллигенция торжествовала Революцию, как свершение своих исторических чаяний… Правда — страшная, но зато подлинная, обнаружилась только во время октябрьского переворота… Когда в октябре 17-го года с русской Революции спала интеллигентская идеологическая шелуха и обнаружился её подлинный лик, то сразу начало выявляться её сродство с народными движениями давно отжитых эпох русской истории… Прежде всего проступили черты Разиновщины и Пугачёвщины…»

(Волошин М. А. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников. М.: Правда, 1991 г., с. 315, 318.)

Волошин умел видеть остро, но, увы, не умел видеть глубоко. Конечно, в то время и более проницательные люди могли лишь догадываться о подоплёке февральских событий, полностью подготовленных партиями крупного капитала вкупе с английским послом Бьюкененом. Ленин понял это сразу, но — на то он и был Ленин! Однако так ли уж сложно было понять умному современнику, что Октябрь Ленина не был по своей сути отголоском пугачёвщины?

Неужели было непонятно — после знакомства со всем тем, что Ленин говорил России с самого момента возвращения на родину, — что Октябрь Ленина прямо противоположен пугачёвщине уже потому, что пугачёвщина была стихией, а ленинский Октябрь — обузданием той стихии, которую вызвали к жизни провалы царизма и «временного» российского капитализма?

Ленин с юности работал не во имя прихода в жизнь России нового Пугачёва. Ленин работал для того, чтобы в Россию пришёл день пролетарской революции. Однако в оценке ситуации он всегда старался мыслить трезво, а если и был в какие-то моменты чересчур оптимистичен в своих надеждах, никогда не позволял, чтобы эти надежды решающим образом влияли на его текущую политику, на его действия.

Уже с начала своей политической жизни Ленин был не романтиком, а аналитиком. Он не отрицал значения романтики и не был сухарём, но всегда был, так сказать, практическим романтиком революции — с самого начала!

Вернувшись на Родину, Ленин не призывал русский народ просто сдаться, подняв руки перед немцами, — во имя, например, осуществления «братства пролетариев». Он заявлял, напомню, что «на революционную войну, действительно оправдывающую революционное оборончество, сознательный пролетариат может дать своё согласие лишь при условии: а) перехода власти в руки пролетариата и примыкающих к нему беднейших частей крестьянства; б) при отказе от всех аннексий на деле, а не на словах; в) при полном разрыве со всеми интересами капитала».

Где здесь «пораженчество», чёрт бы всех клеветников на Ленина побрал?!

Нет, не ради поражения, а ради победы возвращался на Родину Ленин. Другое дело, что победой для него могла быть лишь победа народа над элитой. При этом без осознания народом полной противоположности интересов «отечества» элит и интересов народного Отечества о победе народа речи быть не могло.

Это Ленин тоже понимал со всей отчётливостью и, надо полагать, со всей горечью классического пророка, не понятого в собственном Отечестве.

Что ему оставалось?

Оставалось одно — добиваться понимания.

Глава 8
«Через народ перепрыгнуть нельзя…»

УЖЕ было сказано ранее, что 8 (21) мая 1917 года в помещении Морского кадетского корпуса на общегородском собрании петроградской партийной конференции Ленин сделал доклад об итогах VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б).

Зал заполняли шесть тысяч человек, что само по себе свидетельствовало о силе столичных большевиков. Говорить, однако, об этой силе как о решающей даже в пределах столицы, а тем более — в пределах России пока не приходилось. И Владимир Ильич с трибуны собрания в Морском корпусе предупредил:

— Через народ перепрыгнуть нельзя. Только мечтатели, заговорщики думали, что меньшинство может навязать свою волю большинству. Так думал французский революционер Бланки — и был неправ. Когда большинство народа не хочет, потому что ещё не понимает, взять власть в свои руки, тогда меньшинство, как бы оно революционно и умно ни было, не может навязать своего желания большинству народа…

(Приведено по: В. И. Ленин. ПСС, т. 32, с. 50.)

Напоминая о том, что меньшинство не может навязать свою волю большинству, Ленин имел в виду, конечно, революционное, а не имущее, контрреволюционное меньшинство.

Имущее, правящее меньшинство, пользуясь своей политической, экономической и военной властью, наоборот — свою волю народам веками как раз навязывало! Буржуазная Элита овладела этим умением в совершенстве, и поэтому Элита не только навязывала, но все ещё навязывает — и в XXI веке — свою волю большинству населения планеты, как навязывает свою волю элитарное меньшинство народному большинству в буржуазной Российской Федерации, во всех остальных, кроме Белоруссии, национальных республиках, слагавших СССР.

• Предыдущая
• 45/140
• Следующая