Лесные командировки Соловецкого лагеря в Карело-Му

Оглавление

1/10
Следующая

Статья посвящена одной из малоизученных страниц истории исправительно-трудовых лагерей в СССР, относящейся к концу существования Соловецкого лагеря особого назначения и началу складывания системы ГУЛАГ. Этот эпизод имеет особую значимость для истории – он ознаменован довольно известным международным скандалом, который вскрыл преступность новой системы и отчасти спровоцировал ее будущее глубокое засекречивание. Речь пойдет о лагерных лесозаготовительных работах, которые велись на побережье Кандалакшского залива Белого моря вдоль линии Мурманской железной дороги в 1929–1931 гг. Два этих года были периодом колоссального разрастания Соловецкого лагеря и лихорадочных преобразований его структуры, приведших в итоге к упразднению Управления Соловецких лагерей и созданию Беломорско-Балтийского лагеря.

СЛОН был убыточен – новая лагерная система должна была не просто приносить прибыль, но и решать важнейшие для экономики государства задачи. Первая и главная ставка изначально делалась именно на заготовки древесины, поэтому лесных подразделений лагеря – «командировок» – в 1929 г. в этой местности появилось особенно много. Заготовленный лес шел преимущественно на экспорт и продавался по сравнительно низким ценам, т.к. лагерная продукция имела невысокую себестоимость. Эта практика довольно быстро привела к негативной реакции на международном уровне: в 1930 г. целый ряд ведущих держав высказался за бойкотирование советских товаров, дешевизна которых объяснялась применением на производстве принудительного труда. Прямым следствием скандала стало прекращение лагерных лесных работ на участках вдоль Мурманской железной дороги. Таким образом, активные лесозаготовки Соловецкого лагеря на побережье Кандалакшского залива продолжались не более двух сезонов (1929–1930; 1930–1931 гг.).

Архивных источников, отражающих этот недолгий, но важный эпизод лагерной истории, практически не сохранилось – едва ли не единственным официальным документом, содержащим некоторую информацию о структуре и положении дел в береговых отделениях Соловецкого лагеря, к которым относились командировки, представляются отчетные документы комиссии А.М. Шанина (апрель 1930 г.) Другим немаловажным источником являются публикации в лагерной прессе, прежде всего в газете «Новые Соловки», где в номерах за 1930 г. регулярно публиковались заметки, рапортующие о ходе работ на лесозаготовительных дистанциях. Очень ценны сведения мемуарных документов – несколько воспоминаний бывших заключенных и одного сотрудника Соловецкого лагеря, при всех неточностях, неизбежно присутствующих в такого рода текстах, представляют многие подробности организации работы и быта лесных командировок. Информация письменных источников, оставляющая в тени многие важнейшие детали (в том числе расположение конкретных лагерных пунктов) в последнее время пополнилась результатами полевых исследований – Международным Мемориалом было проведено две экспедиции (2015 и 2016 гг.), посвященных поиску, фиксации и первичному изучению сохранившихся следов командировок, прежде всего остатков лагерных построек.

Обобщенную картину того, что удалось понять при исследовании всех этих источников, я и постараюсь здесь представить. В статье будут рассмотрены основные аспекты становления лагерной лесной промышленности в целом и в Карело-Мурманском крае в частности; представлены организация лесных командировок и положение заключенных, отражение международного скандала на повседневной жизни лагеря и его значение для системы.

Становление лагерной лесной промышленности

С момента основания Соловецкого лагеря особого назначения в 1923 г. лесозаготовки были одним из основных занятий заключенных – поначалу, впрочем, не приносившим никакой прибыли. В отчете о первой инспекции лагеря, составленном В.Д. Фельдманом в сентябре 1923 г., еще до официального создания СЛОН (т.е. до утверждения положения о нем, хотя сам лагерь, в котором содержалось боле трех тысяч заключенных, уже существовал), говорилось о том, что хозяйство, унаследованное от Соловецкого монастыря, не имеет шансов на развитие в прибыльное производство. «Все работы и промыслы могут быть только подспорьем для внутренних потребностей лагеря. Никакой самоокупаемости, промышленности, как [и] торговли лагерь вести не может за крайней скудостью природы и отсутствием естественных богатств». Заготовок древесины поначалу не хватало даже на собственные первичные нужды: «Запаса дров в лагере нет, и своими силами их не будет. Зимой будет холод и голод».

В ближайшие 2–3 года, тем не менее, на островах были развернуты лесозаготовительные работы, которые сразу обрели славу наихудшего варианта лагерной доли. Иван Зайцев, перечисляя самые тяжелые повинности в лагере (работа на лесопильных заводах, сплав леса, прокладка дорог, ломка камней, осушение болот, торфоразработки, выделка кирпича), писал, что «превыше всех и все затемняют это лесозаготовки». Однако «непосильный для большинства двенадцатичасовый тяжелый труд был лишь методом массового убийства, но не служил еще целям эксплуатации и коммерческой выгоды», – отмечал при этом Борис Ширяев. При всей неэффективности этих работ они едва не привели к уничтожению естественной природной среды островов – леса на Соловках было слишком мало. С 1926 г. Соловецкий лагерь был переведен на самоокупаемость, и в этом же году лесозаготовки вышли на берег. Первые рабочие командировки появились в Карелии, в районе Пан-озера. Заготовленный лес поступал в Кемь, на лесозавод, построенный перед Первой мировой войной на паях архангельскими, а также английскими и голландскими купцами. Восстановленный после войны и революции завод с начала 1920-х гг. обслуживался заключенными Соловков. Уже тогда основная часть его продукции предназначалась для продажи за рубеж.