К алтарю по его приказу

Оглавление

– Никто не может указывать мне, что делать, – тихо произнесла она. – Ни вы, ни кто-то другой. Люди не пешки. Я встречаюсь с теми, с кем хочу встречаться. Если Павлос захочет со мной пообщаться, я не собираюсь отворачиваться от него только потому, что вы мне так приказали.

Она увидела на лице Аристона изумление, свидетельствующее о том, что ему никто никогда так открыто не противоречил, и подавила нехорошее предчувствие. Но Кайли сказала свое слово, и сейчас ей следует уйти. Уйти прежде, чем она начала бы думать о его прикосновении.

Кайли развернулась и направилась к выходу, чувствуя на себе прожигающий насквозь взгляд Аристона, и каждый ее шаг был словно шаг на эшафот. Стеклянный лифт прибыл почти сразу.

Кайли все еще трясло, когда она ступила на оживленный тротуар Лондона.

Глава 2

Всю дорогу домой в Нью-Молден Кайли была как в тумане. Она вспоминала, как Аристон разговаривал с ней – с презрением, которое даже не пытался скрыть. Но на реакции ее тела это все равно не отразилось. Иначе откуда эта глупая дрожь, пробегающая по ней каждый раз, когда она встречала взгляд его синих глаз? Теперь ей снова придется проделать немалую работу, чтобы его забыть.

Весенний дождь обрушился из непонятно откуда взявшегося облака, когда Кайли вышла из поезда. Апрельская погода всегда непредсказуема, она же, как всегда, забыла зонтик. Дрожащими от холода пальцами она вставила ключ в замок и вошла в квартиру. Но вместо того чтобы снять мокрую одежду и поставить чайник, Кайли плюхнулась в кресло и уставилась в окно. И тогда ее сознание сыграло с ней злую шутку. Она больше не находилась в маленькой квартирке на окраине Лондона. Она видела перед собой серебристый берег и голубые горы. Райское место. Лейжа.

Кайли вспомнила свое удивление, которое испытала, впервые оказавшись на Лейже – собственности семьи Кавакос, семьи, с которой у нее не было ничего общего. Она отдыхала на соседнем острове с матерью, вечно жалующейся на коварство мужчин и свой последний развод, находя успокоение только в изрядном количестве рецины. Но отец Аристона обожал знаменитостей – даже из списка «Б» – и, услышав об актрисе и ее дочери, настоял, чтобы они приехали на его остров, чтобы продолжить свой отпуск там.

Кайли не очень интересовал этот чужой праздник жизни, но ее мать пришла в восторг. Все ее жизненные соки усиленно забурлили в присутствии такого количества богатых и властных мужчин. Она наложила на лицо дополнительный слой боевой раскраски и втиснула тело в бикини, слишком узкое для женщины ее возраста. Кайли терпеть не могла весь этот театр. Несмотря на свой юный возраст, она уже была по горло сыта всеми этими декадентскими вечеринками, на которые мать таскала ее с тех пор, как она научилась ходить. На них ей хотелось только одного – остаться в тени. Только так она чувствовала себя в безопасности. Эта вечная моложавость матери и ее вызывающее поведение в конце концов превратили Кайли в нечто бесполое, несмотря на ее впечатлительность и очень женственные формы. Она вспомнила, как была рада встретить на острове Павлоса – спортивного подростка, с которым тут же нашла общий язык. Молодой грек научил ее без страха нырять со скал в кристально чистые воды залива и лазить по горным кручам. Физическое притяжение так к ним и не пришло, возможно, потому, что Кайли, подобно многим детям сексуально раскрепощенных родителей, была в некоторой мере ханжой. Она никогда не чувствовала даже намека на желание и думала о сексе как о чем-то в меру отвратительном. Она и Павлос, оба дочерна загоревшие, скорее были похожи на брата с сестрой. Остров был их миниатюрным королевством, а они – его владыками и исследователями.

Но затем появился его старший брат Аристон на своей белоснежной яхте. Молодой бог с густой шапкой волос, бронзовой кожей и глазами цвета темного моря.

Кайли помнила, как внезапно дрогнуло ее сердце, когда она увидела его с берега. Как пересохло у нее во рту, когда он спрыгнул на песок и серебристые брызги разлетелись вокруг его бронзовых икр, словно праздничный фейерверк. Она была так смущена и растеряна, что когда их представили друг другу, даже не смогла посмотреть ему в глаза. Не то что другие женщины! Ее просто тошнило, когда Кайли видела, как флиртовала с ним ее мать – даже попросила натереть ей кремом плечи, но надменный грек тут же делегировал эту задачу кому-то из слуг.

А потом настал день праздника, шикарного приема, на который был приглашен тогдашний премьер-министр. Кайли помнила лихорадочную атмосферу и презрительное лицо Аристона, когда люди под влиянием алкоголя начали вести себя слишком развязно. Помнила, как она искала свою мать, а потом узнала, что ту застали с шофером министра. Кто-то заснял на камеру, как она ублажала мужчину лет на двадцать ее моложе. Ее светлые волосы мелькали на заднем сиденье машины. Тогда-то и начался весь этот ужас.

Кайли побежала к морю, раздавленная стыдом и отвращением, боясь увидеть презрение в чужих глазах, желая только одного – остаться одной. Но Аристон нашел ее там. Его голос был удивительно мягким, почти нежным. Он обнял ее за плечи, и это было райское ощущение. Случилось ли это потому, что ее мать никогда особо не баловала ее физическим контактом, или потому, что ее отец уже был слишком стар, чтобы брать ее на руки, когда она была маленькой, но Кайли приняла сочувствие за что-то другое. Или, может, желание, которое отсутствовало в ее жизни, пронзило ее в тот момент словно молния, заставив вести себя так, как она никогда себя не вела?

Это чувство было таким мощным, как дикий голод, который нужно было немедленно утолить. Прижавшись к Аристону, Кайли поднялась на цыпочки и дрожащими губами нашла его губы. Через мгновение он ответил, и этот ответ был всем, о чем она могла мечтать. В течение нескольких секунд это чувство нарастало, его губы с силой прижимались к ее губам. Одно требовательное движение его языка – и она приоткрыла рот в молчаливом приглашении. Он провел ладонью по ее груди, нетерпеливо ощупывая ее заострившиеся соски, прежде чем направить ее руку вниз. Не было никакого смущения, просто восторженное наслаждение собственным чувством сексуальности. Кайли помнила его сдавленный стон, когда она коснулась его там. Она помнила, с какой жадностью ее пальцы скользнули по всей его длине. Страсть поглотила стыд. Вероятно, она могла бы позволить Аристону сделать все, что он хотел, прямо там, на серебристом песке, если бы он внезапно не оттолкнул ее от себя с потемневшим от гнева лицом. Лицом, которое она будет помнить всю жизнь.