Сияние первой любви

Оглавление

– Да нет, нормально я на тебя смотрю, – постаралась улыбнуться Тамара. – Просто удивляюсь – как вы быстро с Надюшкой выросли. Рассуждать научились, как взрослые женщины. И откуда чего набрались, интересно?

– Из жизни, мама, из жизни. Жизнь ведь не только в домашних стенах происходит. Это для тебя вся твоя жизнь заключается в папе, а мы еще и по сторонам смотрим. И понимаем уже, что семейное счастье – это не все. Что нельзя полностью растворяться в мужчине, надо уметь оставаться собой.

– Ну, знаешь… – с жаром проговорила Тамара. – Дай вам бог с Надюшкой встретить таких мужей, как ваш папа!

– Да кто спорит, мам! Конечно, наш папа лучше всех, других таких больше нет! И мы никуда его не отпустим, еще чего! Не переживай, мам, прорвемся…

Верочка отчаянно зевнула, потерла кулаками глаза. Потом встряхнула головой, сонно глянула на мать.

– Иди спать, доченька… – тихо сказала Тамара. – Иди, иди. Посидели, поговорили, и хватит.

– А ты не обиделась, мам? Я наговорила тебе всего…

– Нет, что ты, я не обиделась. Все хорошо, Верочка.

– Так, значит, прорвемся, мам?

– Конечно… Конечно, прорвемся. Иди…

Глава 3

Первое воскресенье августа выдалось дождливым и прохладным, будто напомнило, что лето не будет длиться вечно, что не за горами осень со всеми ее погодными прелестями. Чужая дача тоже была неуютной – пахло пылью, сыростью погреба и чем-то еще, чем всегда пахнет в старых деревянных домах. Сергей взял ключи от этой дачи у знакомых – те сюда почти не ездили. Места здесь были изумительные, и так хотелось погулять, но дождь моросил не переставая, и ветер налетал порывами, звенел стеклами хлипких окон.

Сережа затопил печь, огонь разгорелся нехотя, и вскоре в доме стало веселее, и дождь за окном не казался таким унылым. А может, свою роль сыграло выпитое вино – разбередило тот самый гормон счастья, от которого перехватывает дыхание и сердце рвется на части. Даже общее молчание становится особенным, будто кто-то невидимый прикладывает палец к губам и умоляет безмолвно – тише, тише… Видите, ваши души слились в едином нежном объятии, не надо мешать им лишними разговорами.

Сергей первым прервал это молчание. Наклонился к печке, сунул внутрь пару березовых поленьев, проговорил тихо:

– Тань, а мне ведь скоро уезжать надо…

– Куда уезжать? Зачем? – встрепенулась Татьяна, откидывая в сторону теплый плед.

– Меня в командировку посылают. Надолго.

– Куда?

– В Синегорск.

– Ой, далеко… А на сколько – надолго?

– На год. Может, даже и больше. Как дело пойдет. Наша фирма там небольшой завод прикупила, надо реконструкцию делать.

– А что, кроме тебя, больше некого посылать на реконструкцию?

– Значит, некого. Это моя работа, Тань. Надо ехать, ничего не поделаешь.

– Сереж, но это же невозможно! Целый год… А как же я, Сереж?

– Не знаю, Тань. Мне тоже будет тяжело столько времени без тебя.

– Да что значит – тяжело! Да я вообще не переживу этот год, что ты!

– Так и я ж говорю – тяжело…

– Сереж… Не езди, а?

– Не могу, Тань. Я ж тебе объясняю – это моя работа, мне надо семью кормить.

– Нет, ну как так… Я не смогу, не смогу! Ну, допустим, я сумею к тебе вырваться на пару дней. Один раз вырваться, другой… Но этого же мало, Сереж! А ты? Ты ведь тоже будешь приезжать сюда, правда?

– Это вряд ли. Работы там – непочатый край. И надо смириться с обстоятельствами, Тань… Это жизнь, ее не отменишь. Надо жить и исполнять свои обязанности, правда? И тебе… У тебя ведь тоже семья.

– Я поняла, Сереж… – с похолодевшим сердцем проговорила Татьяна. – Я поняла: просто надоела тебе, да?

– Ой, не говори глупости, ради бога! Ты же прекрасно знаешь, что ты для меня значишь! – шагнув к Тане, воскликнул Сергей. – Ну, не плачь, что ты… Иди ко мне… Ой, какие руки холодные. Не плачь. Хочешь еще вина?

– Не хочу… – всхлипнула Татьяна. – Лучше обними меня. Я так люблю тебя, очень люблю!

– А я жить без тебя не могу, – сказал Сергей. – Но жить надо, и надо…

– Не надо сейчас про обязанности, ладно? Пусть хоть этот день будет только наш!

– Да, пусть он будет только наш. Ну же, иди ко мне…

Выехали в ранних сумерках. Машина долго тащилась по бездорожью до основной трассы, настроение у Тани было подавленным. В город приехали уже затемно, Сергей остановил машину на дороге возле Татьяниного дома, не заезжая во двор.

– Ну, чего ты раскисла, Танюш? Улыбнись. Мне будет легче, если ты улыбнешься.

– Я не могу, Сереж… Я как подумаю, что ты… На целый год…

– А ты не думай. Так легче. Я тебе завтра позвоню, хорошо? Может, пообедаем вместе.

– Хорошо. До завтра, Сереж, – постаралась без слез проговорить Татьяна. – Люблю тебя.

– До завтра, Тань. И я тебя люблю…

Она открыла дверь своим ключом, ступила в прихожую, стянула с ног мокрые грязные кроссовки. Выглянул из кухни Валентин, проговорил весело:

– Привет, гулена! Ну, как там твоя Ленка? Все с ней в порядке?

Таня вскинула на него глаза, улыбнулась через силу:

– Да, все в порядке…

Бывшая сослуживица Ленка Прохорова была легендой, придуманной для этого воскресенья. Если, конечно, обыкновенное подлое вранье мужу можно назвать красивым словом – легенда. Якобы Ленкина дача располагалась далеко за городом, так далеко, что даже мобильник из этого далека сигнал не ловит. А ехать к Ленке надо просто позарез, потому что она расхворалась, болезная, и даже лекарства привезти некому. Да, можно всем вместе поехать, конечно. Только зачем тащиться в такую даль, и Ленке будет хлопотно всех принимать…

– Она поправилась, надеюсь? – снова уточнил Валентин.