Такое простое счастье

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая

Она любит его.

Мужчину, каким он был.

Мужчину, какой есть сейчас.

Мужчину, каким мог быть.

С той февральской ночи, когда они зачали ребенка, Летти убеждала себя, что он безвозвратно изменился, что она ненавидит его, что он навсегда потерял ее любовь.

И все оказалось ложью.

Она не переставала его любить, даже когда боль раздирала душу. Да и как могла разлюбить? Он – ее любовь на всю жизнь.

Дариус вздохнул:

– Нельзя опоздать к собственным гостям. Вернемся на виллу. – Поцеловав Летти в голое плечо, он шепотом пообещал: – Мы закончим это попозже, миссис Кириллос. Жду не дождусь, чтобы лечь с тобой в постель.

Они вернулись на пляж и стали подниматься вверх на гору. Летти оступилась, и Дариус поддержал ее.

– Не ушиблась?

– Нет. – Летти старалась не заплакать. Но знала, что плакать ей еще предстоит.

Всего один день, как она замужем, а сердце уже потеряла.

Глава 9

Дариус чуть не задохнулся, когда Летти появилась на террасе. Она была необыкновенно красива, ему казалось, что она плывет по воздуху в белом длинном платье.

Платье не скрывало ее полных форм, материя оттеняла кремовую кожу, карие глаза светились, в длинные волосы были вплетены ярко-розовые цветы.

Три сотни людей на террасе одновременно захлопали и восторженно закричали.

У Дариуса сердце подкатило к горлу.

– Ты великолепна.

– Спасибо. – Она застенчиво улыбнулась.

Дариус боялся дотронуться до нее. Она слишком желанна, и он не был уверен, сколько еще искушений вынесет его самообладание. В другой ситуации он бы сказал всем убираться к черту и отвел свою новобрачную прямиком в постель.

Но тут его семья, жители его деревни. Как он может проявить грубость, отказаться от теплого приема, который они оказывают его жене?

А тело ныло и болело от напряжения и желания, и он не мог думать ни о чем другом. Хорошо, что на нем длинный просторный пиджак и широкие брюки – не то бы вся деревня весело обсуждала, как он сильно любит свою новобрачную.

Вечеринка удалась: музыка, танцы, много вина и угощения, приготовленного руками женщин его семьи и односельчанок. Когда Летти сказала, что собирается научиться говорить по-гречески, то ее тут же окружила целая толпа, и все начали громко и радостно кричать. А когда Дариус перевел ее слова тетушке Иоанне, то пожилая женщина приподнялась на цыпочках и расцеловала Летти в обе щеки. Его семья полюбила Летти.

Тетя Иоанна ушла спать в полночь, вскоре ушли пожилые сельчане, но узо лилось рекой под грохот музыки, так что родственники помоложе и деревенская молодежь остались веселиться и танцевать. Лишь когда закончилась выпивка, а музыканты уснули прямо за инструментами, последние гости поняли, что им тоже пора.

Наконец Дариус и Летти остались одни на празднично украшенной террасе.

Не говоря ни слова, Дариус взял ее за руку и отвел в спальню в самом дальнем конце южного крыла виллы. Он закрыл за ними дверь, а окна и раздвижную дверь на балкон открыл. С моря дул ветер и шевелил прозрачные белые занавески, сквозь которые лился лунный свет.

Дариус подошел к Летти, приподнял ей волосы на затылке и медленно расстегнул молнию на платье. Платье упало на пол. В тишине ночи это походило на священный обряд.

Летти повернулась к нему, в глазах отражался лунный свет. Она протянула руку и сняла с него пиджак, расстегнула рубашку. Легкое касание пальцев, ее вопросительный взгляд… Дариус поймал ее руки и поцеловал. Сердце наполнилось незнакомым теплым чувством.

Ветер шевелил волосы Летти, и розовые лепестки цветов мягко слетели вниз, словно благословляли их. Молча он уложил ее на широкую кровать.

Их любви слова были не нужны – только язык прикосновений, дарящих удовольствие и восторг.

Дариус думал, что в ту ночь в его пентхаусе на Манхэттене он достиг вершин экстаза. Но сейчас было что-то еще. Другое.

Независимо от причин, но эта первая подлинная брачная ночь была священной.

И была похожа… на счастье.

Когда они, наконец, упоенные, разомкнули объятия, Дариус подождал, пока она не заснула.

Он лежал и смотрел в потолок, думая о ее словах, сказанных на пляже, о том, что они никогда больше не увидят Фэрхоулма. Она произнесла это с печалью, словно приняла эту потерю как должное.

Дариус сердито хмыкнул. А он этого не принял!

Ему захотелось дать Летти все то, что она потеряла. И намного больше.

Осторожно, чтобы не разбудить ее, он встал с кровати и вышел на балкон. Уже начало светать, но море было еще серое. Он позвонил в Нью-Йорк своей долготерпеливой помощнице. Милдред Харрисон работала у него семь лет, поэтому нисколько не удивилась столь позднему звонку.

– Как жаль, что вы уехали из Нью-Йорка, не насладившись своим геройским поступком, – сухо заметила она. – Ваша фотография красуется на обложке «Дейли пост». Вы теперь вроде Робин Гуда.

– Рад, что я не там. Что-то еще?

– Та квартира в Бруклине была приобретена, как вы хотели. Ваш тесть…

– Никогда его так не называйте, – оборвал он помощницу.

Она кашлянула:

– Хм… Мистеру Спенсеру сообщили, что он может оставаться в квартире ровно столько, сколько пожелает, и без оплаты.

– Хорошо.

Милдред, помолчав, продолжила:

– Есть еще кое-что, о чем вам следует знать.

– Да?

– Детектив, который за ним наблюдает, говорит, что Спенсер посещал онколога. Очевидно, он болен. Возможно, умирает.

Дариус фыркнул:

– Это обман.

– Мистеру Грину удалось посмотреть его медицинскую карту. Судя по всему, это не подделка.

– Спенсер мог подкупить врача.

– Возможно. Но если бы это был мой отец, я хотела бы знать точно.

• Предыдущая
• 28/37
• Следующая